Методы контрразведки колчака. Государственная охрана адмирала колчака

Над программой работали: С. Униговская, С. Постриганев В программе принимали участие: Николай Сергеевич Кирмель, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры журналистики Военного университета, редактор сайта «Чекист.ру», член Общества изучения истории отечественных спецслужб; Дмитрий Николаевич Филипповых, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии ракетных и артиллерийских наук, действительный член Академии военных наук, член Президиума Академии военных наук.

История отечественной контрразведки насчитывает не одно столетие, за это время ее искусство прошло длительный путь развития - от кажущихся примитивными оперативных мероприятий до сложнейших комбинаций. Однако после Февральской революции структуры политического сыска царской России были упразднены, а вскоре - образована Всероссийская чрезвычайная комиссия. О ВЧК написано немало книг и снято кинолент, а вот о деятельности контрразведки Белого движения известно не так много.
Создавая разведку и контрразведку, лидеры белой гвардии опирались на опыт строительства спецслужб Российской империи, которые, судя по документам и современным исследованиям, были далеки от совершенства. Тем самым заложенные еще в бытность самодержавия недостатки переносились на спецслужбы белых правительств и армий. И еще одно немаловажное обстоятельство: после Февральской революции перестало существовать жандармское ведомство, все его офицеры уже зачисленные в контрразведку, подлежали немедленному увольнению.

О том, что происходило в те дни, позднее вспоминал помощник начальника контрразведки Черноморского флота Устинов: «Все члены департамента полиции и агенты бывшего окраинного отделения были уволены. Эта мера лишила контрразведку опытных работников, в некотором отношении даже незаменимых». Аналогичная ситуация сложилась и в Петрограде. Приказом по Морскому Генштабу от 26 апреля 1917 года Петроградское морское КРО было переформировано, а его начальник полковник Николаев уволен. Вместо него руководить отделением стал Серебряков, который имел звание - прапорщик!

Лидеры белого движения, в частности, Антон Иванович Деникин, также жандармов не жаловали...

Николай КИРМЕЛЬ: В отличие от Колчака, который во главе контрразведывательных органов ставил бывших жандармов и контрразведчиков, у Деникина руководителями контрразведки ставились офицеры Генерального штаба, а должности оперативного состава занимали строевые офицеры. А кто были, как говорится, такие строевые офицеры? Это не те, кто был связан всю жизнь с армией, прошел определенную армейскую школу. Вот те офицеры имели свои кастовые какие-то понятия о чести, достоинстве офицерском, - эти офицеры в большинстве своем погибли на фронтах Первой мировой войны.

Кем же восполнялись оскудевшие ряды добровольческих армий? Офицерами становились люди мирных профессий, которые имели мало представления о военном искусстве и об армейской чести. Тем не менее, эти люди занимали различные должности в армейской иерархии и зачастую попадали и в контрразведку.

О каком профессионализме, тем более о моральном кодексе русского офицерства могла идти речь! Тем более, Отечество, которым гордились и которое защищали, рухнуло в одно мгновение. И в суматохе и неразберихе того хаоса, который охватил страну, мало кто разбирался в политической ситуации, кто такие красные, кто такие белые... Правда, у красных были понятные лозунги, обращенные к мощным социальным пластам «униженных и оскорбленных», они обещали: «Мир - народам!», «Всю власть - советам!», «Землю - крестьянам!», «Ликвидацию частной собственности» и тому подобное. Другое дело, что эти обещания не были выполнены, но это было потом, а тогда, в гражданскую, эти лаконичные, ёмкие посулы бередили души народных масс... Что же противопоставило большевицкой пропаганде белое движение? «За Великую Единую и Неделимую Россию»? «За монархию»? Это что же, вернуть землю помещикам?.. Особенно туманным был так называемый лозунг на «непредрешение». Иными словами, выступая на борьбу с советской властью, лидеры Белого движения, не имели конкретной программы действий. Они не предложили народу оформленного политического идеала, поэтому и не смогли привлечь на свою сторону значительную его часть. Первоочередной задачей Белого движения было - разгромить большевиков, а судьбу России должно было решать Учредительное собрание... А это значит, что будущим устройством страны займутся те, кто пострадал от революции: представители торгово-промышленного класса и крупные землевладельцы... То есть все будет по-прежнему... Поэтому белые режимы начали восстанавливать прежние порядки: частную собственность и свободу торговли. Экономика была разрушена, цены подскочили в десятки раз, поскольку были освобождены от какого-либо государственного контроля. Средств на обеспечение государственного аппарата, содержание армии у белогвардейских правительств не хватало...

Николай КИРМЕЛЬ: В советской литературе много говорилось о том, что снабжали союзники всем. Да, действительно были поставки оружия, снаряжения и так далее, но все это до армии, скажем, не доходило. Потому что оно где-то расхищалось на складах, продавалось за баснословные суммы. А те, скажем современным языком, бизнесмены, для которых белая армия, так сказать, вернула их на свои места, они не спешили давать деньги на армию. Вот. Придерживали. Даже Деникин по этому поводу возмущался, будучи в эмиграции...

«Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были готовы оказать реальную помощь. - Писал в эмиграции Антон Иванович Деникин. - Особенно страшной была эта черта по отношению большинства буржуазии к той власти, которая восстановила буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то время как претензии этих классов были весьма велики».

Плачевное положение белой армии вынуждало заниматься реквизициями - у населения постоянно изымались продовольствие, фураж, лошади, домашний скот. Все это вылилось в настоящий грабеж собственного народа. Если поначалу белых встречали, как освободителей, вскоре отношение к ним сменилось на противоположное. Кстати сказать, уже потом, в эмиграции, это признавали и сами белогвардейцы.

И, как это всегда происходит в смутные времена, - на фоне всеобщего упадка (а может, благодаря ему) - множество сомнительных личностей, дельцов и аферистов, беззастенчиво набивали карманы, сколачивая баснословные состояния...

Отличительной особенностью всех государственных учреждений на территории, подконтрольной белым, было феноменальное засилье бюрократии. Объяснялось это многими причинами. Во-первых, тыловые учреждения являлись убежищем от призыва в армию. Во-вторых, все правительственные структуры заранее строились под всероссийский уровень и по старым схемам. Демонстративное подчеркивание дореволюционных традиций проявилось в том, что в захваченных белыми районах действовала старая орфография и юлианский календарь. Игнорировалась даже астрономия - все канцелярии Добровольческой армии в Екатеринодаре работали по петроградскому времени. Расцвету деникинской бюрократии способствовало и то, что на «белом юге» скопилось огромное количество бежавших из центральной России чиновников всех мастей и рангов. К концу 1919 года в аппарате Особого совещания насчитывалось 8 бывших сенаторов, 18 генералов, 50 действительных статских советников, 22 статских советника, 49 предводителей дворянства. И совсем невозможно исчислить количество мелких чиновников, стремившихся получить в обстановке разрухи и дороговизны пусть минимальный, но все-таки гарантированный заработок. Постоянный рост штатов государственных учреждений превратился в серьезную финансовую обузу. В целях экономии чиновникам устанавливались минимальные оклады - от 300 до 600 рублей. При этом фунт хлеба на рынке стоил около 20 рублей. Но экономия на жаловании чиновникам обернулась невиданным разгулом коррупции. Взятки для большинства из них стали едва ли не единственным средством содержать семью.

В советские времена в курсе истории Гражданской войны, практически отсутствовала информация о деятельности спецслужб белого движения в борьбе с коррупцией, проявлениями контрабанды в тылу белогвардейских войск...

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: Можно сказать, в целом обеспечение деятельности войск белогвардейскими спецслужбами - эта тема была терра инкогнито до начала 90 годов... Вместе с тем определенное представление о деятельности белогвардейских спецслужб советская аудитория все-таки имела, хотя бы по культовому в 70 годы фильму «Адъютант Его Превосходительства». Ну, который по значимости ничуть не уступал такому фильму, как «17 мгновений весны».

Небольшая справка: в основу сценария фильма была положена реальная история, главный герой которой (в киноленте - штабс-капитан Кольцов) носил фамилию Макаров. Прототипом командующего Добровольческой армией генерала Ковалевского тоже был реальный человек Вадим Зенонович Май-Маевский, - вот он на фотографии... Прообраз начальника контрразведки Добровольческой армии полковника Щукина носил фамилию Щучкин...

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: Так вот, в этом фильме хорошо показан момент, когда контрразведка Добровольческой армии пыталась вести борьбу с нарушениями различного рода – контрабандой, хищениями на железнодорожном транспорте, в принципе все, что связано с тыловым обеспечением действующей армии. В тюрьме контрразведки содержались задержанные за те или иные правонарушения - железнодорожники, чиновник, и, наверное, легко вспомнить сюжет, когда зашедший офицер контрразведки спрашивал: за что сидишь?..

ФРАГМЕНТ из фильма «Адъютант Его Превосходительства».

Дмитрий Филипповых: Но все это касалось поездных бригад. Но, помимо поездных бригад, в камерах контрразведки Добровольческой армии, да и в принципе контрразведок и деникинской армии и армии Юденича и армии Колчака, и армии Врангеля, находились не только члены поездных бригад. Находились и чиновники, нечистые на руку, которых пытались привлечь к ответственности органы, отвечающие за соблюдение правопорядка в тылах действующей армии...

Деятельности контрразведки - учреждения, игравшего немалую роль в дни белых диктатур - не ограничивалась только борьбой с большевицким подпольем, саботажем и диверсиями... Этому подразделению белогвардейских спецслужб была вменена и борьба с коррупцией в тылу действующей армии. Взяточничество и спекуляция затронули в дни власти белых все слои. За спекуляцию был предан суду юрисконсульт «Особого совещания», комендант Новочеркасска, многие другие тыловые командиры. Когда накануне сдачи Одессы генерал Шиллинг пытался пресечь охватившую город вакханалию и отдал приказ о закрытии ряда ресторанов, сразу пополз слух, что он является тайным акционером ресторана «Золотая рыбка» и таким образом стремится убрать конкурентов.

Особым клондайком для мздоимства были железнодорожные станции и порты на юге России, куда поступали военные поставки из-за рубежа...

Николай КИРМЕЛЬ: Капитаны морских судов и речных, они перевозили всех, кого угодно, за деньги. И контрабандистов, и большевистских эмиссаров, большевистскую агентуру, представив их даже в виде судовых команд. Капитану это тоже было выгодно - получить, как говорится, деньги за перевозку контрабандных лиц, или контрабандных товаров.

В 1923 году в Москве в "Государственном издательстве" из материалов белогвардейской печати вышла книга Георгия Виллиама «Распад добровольцев или Побежденные». Очеркист, поэт, переводчик Георгий Яковлевич Виллиам после революции бежал за границу, а затем вернулся, чтобы бороться с большевиками. После поражения деникинщины снова оказался в эмиграции, где написал воспоминания о том, что видел своими глазами в гражданскую... Советское государственно-политическое руководство решилось на печать враждебного белоэмигрантского автора лишь с целью пропаганды... Но, как бы там ни было, сведения Виллиама претендуют на объективность по одной простой причине - они написаны человеком, сочувствующим белому движению... Итак, события, непосредственным участником которых был автор, происходили в Новороссийске. До краха деникинской армии оставались считанные дни... Об этом эпизоде рассказал Георгию Виллиаму последний комендант Новороссийского железнодорожного узла... В тот момент, когда деникинцы еще вели кровавые бои с войсками Красной армии, у них в тылу на железнодорожном транспорте некоторые ловкачи наживали себе состояния...

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: В разговоре с бывшим гвардейским полковником, который являлся комендантом железнодорожного узла «Новороссийск», автор узнает о том, что предыдущий военный комендант практически не заботился о поставках вооружения, боевой техники, снаряжения действующей армии, а занимался коммерцией. За умеренную мзду перевозил мануфактуру, шелковые перчатки, чулки, парфюмерию. Достаточно было загрузить в такой эшелон один ящик со шрапнелью, чтобы поезд получал статус литерного и фактически проходил безостановочно туда, куда ему необходимо было следовать. Но вовсе не на передовую.

Кстати, первое, что услышал Виллиам, прибыв в Новороссийск было: «Прогнали красных - и сколько же их положили, страсть господня! - и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали <...> выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было».

Настоящей Меккой для проходимцев и аферистов в годы Гражданской войны был город-порт Новороссийск. Недаром здесь были сосредоточены органы деникинской контрразведки. Так в октябре-месяце 1919 года представитель особого отделения генштаба Военного управления при Черноморском военном губернаторе полковник Мергин докладывал начальству о том, что местный узел забит не отправленными по назначению вагонами...

Николай Кирмель: В данной случае причиной задержек являлся саботаж рабочих и мастеровых, которые препятствовали отправке снарядов на фронт. Но в данном случае саботаж рабочих, может быть, был связан с большевиками, которые пытались таким образом препятствовать отправке на фронт нужного снаряжения, чтобы облегчить задачу Красной армии. Но в то же время, стоящие на станциях вагоны, большей частью расхищались...

Начальник контрразведывательного пункта Новороссийска капитан Мусиенко был одним из тех немногих, кто смог довести до конца расследование со злоупотреблениями на железнодорожном узле «Новороссийск». Он добился того, что многие должностные лица, замешанные во взяточничестве, были привлечены к ответственности. Факт, к сожалению, почти единичный...

Николай КИРМЕЛЬ: В частности, ему удалось предотвратить незаконный вывоз продуктов питания в Грузию. Вот, а 13 декабря 18 года чины контрразведки задержали некоего Целинского, пытавшегося скрыться от мобилизации. Тоже с Грузии, с незаконно выданного командиром военного порта разрешением на вывоз почти 300 пудов муки.

То есть одна часть армии воевала, что называется, не жалея живота, а в это время усердно обогащались те, кто имел доступ к материальным ценностям. Самое печальное, что капитан Мусиенко и такие же как он честные офицеры, не только не поощрялись командованием, напротив - сильно поплатились за свой доблестный труд...

Николай КИРМЕЛЬ: «Штренк получил разрешение в Екатеринодаре на 150 вагонов муки на вывоз в Грузию. Примак - на 560 пудов макарон в Сухуми. Как поступить?». Вот он спрашивает, но вместо того, что принять какое-то решение о заключении, его около полуночи вызвали к телефону, черноморский военный губернатор генерал-майор Кутепов и обвинил в карьеризме. Т.е. настолько были, можно сказать, сильны вот эти позиции в верхах, что пытались разным способом надавить на тех людей через высшее руководство, чтобы воспрепятствовать какой-то борьбе с преступностью.

В итоге без всяких объяснений капитан Мусиенко был снят с должности...

Апогеем коррупции стала продажа при Врангеле русского торгового флота – под видом металлолома. Обстановка в тылах была абсолютно одинаковой во всех белых армиях: и Колчака, и Врангеля, и Юденича...

Уцелевшая после разгрома часть корниловской дивизии срочно эвакуировалась в Марсель... В связи с этим один из участников Белого движения вспоминал любопытный факт...

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: Осталось в составе дивизии 400 человек, которые отступили. Но, когда они грузились для эвакуации, оказалось уже, что в корниловской дивизии уже три тысячи человек. Может быть, где-то участник жестоких боев и допускает какую-то неточность, но факт остается фактом. Три тысячи человек в составе корниловской дивизии оказались только благодаря тому, что тыловые штаты были раздуты настолько, что это было хорошей кормушкой для тех, кто желал отсидеться подальше от фронта, сохранить свою жизнь, набить карманы деньги, неправедно полученными от контрабанды и от транспортировки контрабандных товаров.

Тыл характеризовался невысокой мобилизационной готовностью и отсутствием подготовленных оперативных резервов. Интендантская и медицинская служба функционировали в целом неудовлетворительно, что не могло не сказываться на моральном духе войск на фронте. В тылу армии процветали спекуляция, мародерство, казнокрадство, протекционизм. Генерал Борис Александрович Штейфон свидетельствовал: «В то время, когда добровольческие части в бессменных, тяжелых боях истекали кровью, неустроенный, развращенный тыл наносил фронту более тяжелые удары, чем красный враг». Его мнение разделял и Антон Иванович Деникин: «Армии преодолевали невероятные препятствия, геройски сражались, безропотно несли тягчайшие потери и освобождали шаг за шагом от власти Советов огромные территории. Это была лицевая сторона борьбы, ее героический эпос.

«Трубадур белой армии» либеральная печать также негодовала по поводу морального разложения тыла, «гомерических кутежей» на баснословные суммы во время кровопролития на фронте. Томская газета «Сибирская жизнь» в июле 1919 года писала, что имущие классы, призывая народ к патриотизму, прежде сами должны подавать им пример собственным поведением.

На фоне кровопролитных боев, репрессий, голода кто-то неистово прожигал жизнь в ресторанах и за картежными столами... Газеты то и дело пестрели заметками о пьяных дебошах... Не обходила вниманием пресса и борьбу с коррупцией. Особенный резонанс получили дело о мошенническом хищении бриллиантов начальником столичной уголовной милиции Суходольским, дело по обвинению министра продовольствия и снабжения Зефирова в заключении убыточных для казны сделок по закупке импортного чая, окрещенное «чайной панамой», и дело главного начальника военных сообщений генерала Касаткина по обвинению в укрывательстве махинаций на железных дорогах, прозванное «вагонной панамой». Закономерный вопрос: почему контрразведка Белого движения не смогла навести порядок в тылу?

Николай Кирмель: Потому что эта же контрразведка была коррумпирована. Был такой у них бизнес. Если армия грабила население, вот, то способом бизнеса для контрразведки была ловля большевиков. Т.е. кого-то ловили на чем-то и требовали денег за освобождение. У кого деньги были, а у большевиков они были, их освобождали. Кто денег не имел, можно было их отнести к невинно пострадавшим.

C мемуарами Виллиама вполне согласуются воспоминания другого поборника белого дела - Зиновия Арбатова, жившего во времена деникинщины в Екатеринославе: «В городе контрразведка ввела кошмарную систему "выведения в расход" тех лиц, которые почему-либо ей не нравились, но против которых совершенно не было никакого обвинительного материала. Эти люди исчезали и, когда их трупы попадали к родственникам или иным близким лицам, контрразведка, за которой числился убитый, давала стереотипный ответ: "Убит при попытке к бегству"... Жаловаться было некому. Губернатор Щетинин вместе с начальником уезда Степановым, забрав из города всю Государственную стражу, поехал на охоту за живыми людьми в леса Павлоградского уезда... губернатор со стражей сгонял на опушку леса сотни крестьян, бежавших от мобилизации, и косил их пулеметным огнём».

Кстати сказать, контрразведки тогда существовали в великом множестве - во всех воинских частях, на транспорте, личные контрразведки крупных белых генералов.

Возникали и действовали «дикие» контрразведки, не подчинявшиеся никому. Большей частью они занимались шантажом, вымогательством, а то и просто налетами и грабежами. Контрразведки превратились в настоящую мафию, от ударов которой не были застрахованы даже высшие чины Добровольческой армии.

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: А вот этот парадокс, что создавались частные органы, да, контрразведывательные, это приводило как раз к тому, что если этим частным органам удавалось что-то реквизировать, в том числе и контрабанду, то она становилась достоянием полка, который скрывал эти реквизиции от дивизии или дивизии, которая скрывала эти реквизиции или то, что удалось сделать, достать, добыть от корпуса, корпус скрывал от фронта, от армии вернее, и так далее. Короче была полная автономия в деятельности этих контрразведывательных подразделений.

В апреле 1920 года Деникин сложил с себя звание главнокомандующего и вместе со своим начальником штаба генералом Романовским отбыл в Константинополь. Здесь, в здании русского посольства, Романовский был убит неизвестным офицером. Имя убийцы выяснилось лишь спустя много лет - им оказался некий поручик Харузин. Как стало известно, Харузин в 1919 году состоял в одной из «диких» контрразведок - «отряде особого назначения» ротмистра Баранова.

И снова обратимся к запискам следователя контрразведки капитана Устинова о фактах коррупции и морального разложения сотрудников белогвардейских спецслужб...

Дмитрий ФИЛИППОВЫХ: Вот он пишет, что в порту была образована особая контрразведка, выезд из Одессы был запрещен без особых разрешений. Тысячи несчастных, случайно застрявших в Одессе, при последней эвакуации, спешили вернуться к себе домой, и осаждали пароход. Но контрразведка с оружием в руках преграждала им путь. Более догадливые, чтобы не про… проживаться в Одессе, платили сразу контрразведке на пароходе, и, таким образом, избегали напрасных, долгих мытарств. Портовая контрразведка набирала, таким образом, сотни тысяч. Это был какой-то легализованный грабеж уезжающих.

Только в 1919 году состав одесской контрразведки менялся три раза! Не помогло... Поборы продолжались.

Деникин, проанализировав ошибки и просчеты во внутренней политике периода своего правления, с горечью признавал: «Ни одно из правительств не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать, заставлять других действовать. Большевики тоже не захватили народной души, тоже не стали национальным явлением, но бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской табелью о рангах не поспевали за ними».

Николай КИРМЕЛЬ: Большевики знали, что они хотели, чего добивались, и мобилизовали всю мощь государственного репрессивного аппарата, в частности ВЧК, они народ, подчинили себе. Где-то лозунгами, где-то силой, где-то какими-то обещаниям. Как мы знаем уже после Гражданской войны, были восстания, которые долго подавлялись. Белые же не создали гибко-управляемого подчиненного железной воле государственного аппарата, и не привлекли народ идеями.

Периодически издававшиеся приказы Врангеля грозили взяточникам и казнокрадам, «подрывающим устои разрушенной русской государственности», каторгой и смертной казнью, введенной им в октябре 20-го. Однако никакого сдерживающего воздействия они не оказали. Рассуждения официозной прессы о том, что «ничтожное жалование, дороговизна, семьи – все это не оправдание для мздоимства» были столь же недейственными, как и кампания под лозунгом «Брать сейчас взятку – значит торговать Россией!», взывавшая к патриотическим чувствам чиновников...

За последние годы на фоне активного изучения карательной политики и органов политического розыска большевистской диктатуры во время Гражданской войны все более заметным становится отставание в исследовании системы политического контроля Белого движения. В этом направлении, особенно применительно к власти А.В. Колчака, делаются лишь первые шаги.

Соответственно, еще не стали предметом специального изучения документы, созданные в недрах органов политического контроля белых, хотя они являются уникальными источниками, отражающими внутриполитическую ситуацию на занятых белыми армиями территориях. В этом отношении особенно «не повезло» колчаковской контрразведке, документы которой были захвачены частями Красной армии и долгое время находились на секретном хранении. В 60-е гг. они стали изучаться историками, но жесткие идеологические рамки не позволили раскрыть их информационный потенциал. В настоящее время, несмотря на массовое рассекречивание документов и идеологический плюрализм, они по-прежнему остаются вне поля зрения специалистов.

Важность комплексного изучения документов белых учреждений, собиравших и анализировавших информацию о политических настроениях населения, заключается еще и в том, что в исторической литературе изложение событий, происходивших в колчаковском тылу, часто носит в основном иллюстративный и фрагментарный характер и мало опирается на конкретную фактологическую базу. Между тем остается еще немало нерешенных проблем в истории Гражданской войны на востоке России. В частности, до сих пор не выяснен вопрос, почему крестьянство Сибири, не знавшее крепостного права, отдало предпочтение режиму большевиков, в котором обязательными элементами являлись массовые расстрелы заложников, контрибуции и изъятия излишков, а порой и всего запаса хлеба и беспощадные расправы с сопротивляющимися.

При власти Верховного правителя А.В. Колчака, просуществовавший в Сибири более года, была создана разветвленная система политического сыска, ведущая роль в которой принадлежала армейским контрразведывательным органам. С первых дней после переворота ноября 1918 г. военные являлись той силой, в руках которой сконцентрировалась реальная политическая, административная и судебная власть. Приоритет военных властей над гражданскими объяснялся тем, что еще до падения Советской власти во всех крупных городах от Канска до Челябинска, существовали подпольные офицерские организации, составившие в июне 1918 г. костяк формирующейся Западно-Сибирской армии. В дальнейшем постоянная внутриполитическая борьба в правительстве мешала Совету министров сосредоточиться на военных вопросах, поэтому главному штабу и армейскому командованию была предоставлена возможность решать их самостоятельно. Военные чувствовали себя независимыми от правительства.

Первоначально в состав Западно-Сибирской (с июля - Сибирской) армии входило несколько добровольческих полков, в июле началось формирование Степного Сибирского и Средне-Сибирского корпусов, состоящих исключительно из интеллигенции и офицеров. Численность армии росла, формировались новые корпуса. Для их комплектования и снабжения, а также «охраны государственного порядка» вся территория Урала, Сибири и Забайкалья была разделена на пять корпусных районов, в которых вводился институт «уполномоченных по охране государственного порядка».

Попытки наладить в армии органы по борьбе со шпионажем и политическими антиправительственными выступлениями начались с первых же дней ее формирования. Органы контрразведки, существовавшие еще до свержения Советской власти при тайных офицерских организациях, после переворота преобразовывались в разведывательные отделения при штабах гарнизонов, корпусов, командующих войсками корпусных районов и выполняли функции одновременно военной разведки и военно-политической контрразведки. Они осуществляли контроль за политическими настроениями рабочих и военнопленных, арестовывали деятелей Советской власти, большевиков и красноармейцев.

Параллельно по инициативе Временного Сибирского правительства при штабе Сибирской армии были также сформированы аналогичные структуры. Согласно личных переговоров с уполномоченным Временного Сибирского правительства Линдбергом в июне 1918 г. дела политического характера передавались отряду Особого назначения при штабе командующего армией, а уголовного - подлежали ведению уголовной милиции. 10 июля командующий армией А.Н. Гришин-Алмазов объявил о создании отделения военного контроля при штабе Сибирской армии. Возглавил отделение капитан чехословацких войск Зайчек, которому предоставлялось право в зависимости от обстановки учреждать городах и корпусах Западной Сибири отделения и пункты. В сентябре Главный штаб Военного министерства определил задачи военного контроля «применительно к существующим условиям», которые сводились к «обнаружению неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц и организаций, поддерживающих Советскую власть или работающих против возрождения и освобождения России». До сентября 1918 г. отделение военного контроля Сибирской армии действовало на основании «Временного положения о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведки» от 17 июня 1917 г. Однако на практике деятельность военного контроля капитана Зайчека летом - осенью 1918 г. была в основном направлена на решение организационных и правовых вопросов, непосредственно же политическим контролем за населением в этот период занимались аналогичные структуры при штабах корпусов Сибирской армии.

В июле - сентябре 1918 г. Сибирская армия освободила от большевиков почти весь Урал, Сибирь и Дальний Восток. В связи с дальнейшей централизацией управления войсками была введена должность Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами России и началась реорганизация системы военного ведомства. Был создан Штаб Верховного главнокомандующего, который вместе с другими подразделениями составлял Ставку Верховного главнокомандующего. На повестке дня стояло преобразование системы военного контроля. 29 ноября 1918 г. при Ставке было создано Центральное отделение военного контроля, в задачу которого входило объединение деятельности всей контрразведывательной службы на территории, освобожденной от большевиков. Военный контроль Сибирской армии влился во вновь созданную структуру. Возглавлял Центральное отделение вплоть до конца 1919 г. полковник Злобин. В ходе реорганизаций 1919 г. отделение несколько раз переименовывалось и меняло подчиненность, но сохраняло функции руководящего органа контрразведки и военного контроля действующей армии, а впоследствии и тыловой контрразведки

После переворота адмирала А.В. Колчака и назначения его Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России начался процесс реорганизации всех армейских структур. За зиму 1918/19 гг. были созданы вооруженные силы, включавшие Западную, Сибирскую, Оренбургскую и Уральскую армии, численностью до 400 тыс. чел., в том числе около 30 тыс. офицеров, на фонте - 130 - 140 тыс. штыков и сабель. Восстанавливались военные округа.

В этот период попытки наладить работу военно-контрольной службы Ставки встречали упорное сопротивление со стороны отделений, сформированных капитаном Зайчеком, а также возникших самостоятельно. Система органов и их соподчинение была крайне сложна и запутана, что не позволяло наладить систематическую отчетность.

Поэтому процесс создания стройной системы контрразведывательных органов в армии и тыловых округах потребовал еще дополнительных реорганизаций: в феврале была учреждена сеть отделений при штабах Сибирской, Западной и Оренбургской армий, и при штабе 2-го армейского Сибирского отдельного корпуса, при штабах корпусов, входящих в состав армий, а также на театре военных действий - сеть местных учреждений (пунктов). Устанавливалась строгая вертикальная подчиненность и порядок предоставления информации. Начальники отделений обязывались представлять в копиях отчеты о результатах своей деятельности начальнику контрразведывательного отдела при штабе Верховного главнокомандующего и начальнику Центрального управления контрразведки при Главном штабе Военного министерства.

В начале марта по распоряжению Военного министра были восстанавлены органы контрразведывательной службы во всех округах применительно к Временному положению 17 июня 1917 г. Руководство их деятельностью возлагалось на начальника Осведомительного отдела Главного штаба. Вышедшее 26 марта 1919 г. «Временное положение о военной контрразведке во внутренних округах» определило взаимосвязь их с контрразведкой действующей армии и флота. Руководство всей сухопутной контрразведкой - общее возлагалось на начальника Главного штаба, ближайшее - на начальника Осведомительного отдела. До мая 1919 г. Военное министерство через контрразведывательную часть Осведомительного отдела Главного штаба осуществляло общее руководство и координацию органов политического контроля тыловых военных округах и контролировало деятельность Отдела контрразведки Ставки Верховного главнокомандующего в действующей армии.

После крупных успехов под Пермью в конце 1918 г. и успешного весеннего наступления армии А.В. Колчака продвинулись к Волге, приблизившись к Казани и Самаре. Правительство А.В. Колчака, претендовавшее на роль общероссийского, приступило к созданию государственного аппарата общероссийского масштаба, для обслуживания всей страны. В этот период началось формирование системы политического сыска в структуре МВД. 7 марта Верховный правитель утвердил постановление Совета министров об учреждении при Департаменте милиции МВД Особого отдела государственной охраны и соответствующих управлений на местах. В губерниях (областях) и уездах создавались отряды особого назначения. Однако из-за чрезвычайно низкого жалования, и нехватки кадров в целом эта работа затянулась и практически нигде не была доведена до конца. Одновременно был существенно повышен статус административных органов губерний. Во главе губерний (областей) и уездов стояли управляющие. В прифронтовой полосе была введена должность главного начальника края с функциями генерал-губернатора. На деле гражданская администрация прифронтовой полосы попадала в непосредственную зависимость от командующего армией, расквартированной в этой местности.

В функции особых отделов и местной администрации входила задача осведомления Министерства внутренних дел о политической ситуации на вверенных им местностях. На основе полученных данных составлялась общая сводка и в целях ознакомления направлялась в центральные органы военного контроля и контрразведки армии. В свою очередь в МВД по указанию начальника Главного штаба (впоследствии Штаба Верховного главнокомандующего) рассылались аналогичные сводки, составленные по данным военно-цензурного бюро и контрразведки.

К весне 1919 г. была создана громоздкая система гражданской и военной администрации, функции которой часто дублировались. По этой причине была предпринята попытка некоторого упорядочения в системе политического сыска армии и МВД.

18 апреля 1919 г. приказом Начальника штаба Верховного главнокомандующего было утверждено «Временное положение о контрразведывательной и военно-контрольной службе на театре военных действий», которое регламентировало деятельность контрразведки действующей армии. Общее руководство ею возлагалось на генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем. Так, в обязанность органов контрразведки, находившихся в войсковом районе, входило следить за военнослужащими, наблюдая вместе с тем и за гражданским населением. Все добытые сведения должны были сообщаться начальнику штаба армии для принятия оперативного решения. Органы же военного контроля были призваны обслуживать весь остальной район армии, ведя борьбу главным образом с гражданским населением, наблюдая также и за военнослужащими. Такое разделение функций объяснялось идущей гражданской войной и впоследствии предполагалось ограничить работу контрразведки только борьбой со шпионами и их организациями, а военный контроль как обеспечивающий государственный порядок и общественное спокойствие предполагалось передать в МВД.

Контрразведывательная часть с контрразведывательным отделением Штаба Верховного главнокомандующего становилась центральным регистрационным и отчетным органом, в котором должен был сосредотачиваться и систематизироваться весь материал, поступающий от отделений действующей армии. Устанавливался порядок составления сводок, ведения дневников наружного наблюдения и периодичность отчетности, организации картотеки, формирования канцелярских дел и осведомления тех же органов, от которых поступили сведения, обобщенной информацией, относящейся к организации, приемам и технике шпионажа противника.

В апреле - мае завершилась организация сети отделений и пунктов в действующей армии и военных округах, наладилась систематическая отчетность, по сведениям которой начальник Осведомительного отделения Главного штаба Военного министерства составлял обзорную сводку о политических настроениях различных слоев населения, деятельности политических партий и общественных организаций.

Постоянное соперничество Ставки Верховного главнокомандующего и Военного министерства привело к новой реорганизации центрального военного управления и сосредоточения всей полноты власти в Ставке. Вопросами контрразведки и военного контроля стало ведать Управление 2-го генерал-квартирмейстера, в составе которого находились Отдел контрразведки и военного контроля и Регистрационное отделение. Это отрицательно повлияло на анализ и обобщение сведений о политической ситуации в регионе, так как новый порядок составления сводок ориентировал на регистрацию информации о подрывной деятельности противника, поэтому вся информация, касающаяся непосредственного политических настроений населения, в основном продолжавшая поступать из отделений и пунктов действующей армии и округов, в обзорную сводку попадала в незначительном количестве.

Для непосредственного осведомления правительства о политических настроениях населения летом 1919 г. при армиях были созданы осведомительные канцелярии, однако широкого распространения их деятельность в плане сбора и анализа информации о настроениях населения не получила.

В ходе отступления колчаковской армии в сентябре - октябре 1919 г. были реорганизованы органы военного управления, Ставка ликвидировалась, контрразведка передавалась в ведение Главного начальника Военно-административного управления Восточного фронта, получившая наименование местного контрразведывательного отдела. Задачи ее остались прежними, лишь несколько конкретизировались - войсковая контрразведка занималась ликвидацией неприятельских шпионов и агитаторов в рядах войск, местные органы контрразведки должны были вести борьбу с антигосударственными элементами страны. Агентура должна была доходить до самых мелких подразделений, вплоть до рот и эскадронов, проникать во все населенные пункты, параллельно выясняя отношение масс к существующему строю. В обзорных сводках стало больше внимания уделяться отношению населения к противоборствующим сторонам. И несмотря на развал армии, контрразведывательная служба функционировала вплоть до окончательного падения власти правительства в январе 1919 г.

Построение и деятельность в 1918 - 1919 гг. пирамидальной структуры контрразведывательной службы, пронизавшей сетью учреждений практически всю территорию Урала, Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока, повлекло за собой создание массива информационных материалов (докладов и сводок). Информационный материал, передававшийся для осведомления высшего командования вооруженных сил и Верховного правителя, представлял собой общую сводку сообщений, поступивших из отделений и пунктов контрразведки и военного контроля, а также дополненную информацией из других источников. Стремление начальников отделений и пунктов выйти за рамки инструкций и предоставить как можно больше информации о политической ситуации во вверенных им районах, а также дословное воспроизведение наиболее ярких и метких высказываний со стороны населения по отношению к правительству и лагерю противника делают этот источник уникальным и отличающимся высокой степенью достоверности и информативности. С другой стороны, как и всякий источник, сводки и доклады отделений и пунктов контрразведки пронизаны политическими воззрениями их составителей. Все сопротивляющиеся слои населения, как правило, именуются «красными» или «большевиками», аналогично и противоправительственные настроения агенты контрразведки склонны были характеризовать прежде всего как «склонность к большевизму».

Сохранившиеся материалы колчаковской контрразведки можно разделить на две основные группы: документы, созданные в ходе политического сыска (дневники наружного наблюдения, донесения, сводки отделений и пунктов, обзорные сводки и доклады начальника Отдела контрразведки) и следственные дела на лиц, обвиненных в антигосударственной деятельности и пропаганде. Несмотря на то, что цели и задачи контрразведки сводились в основном к борьбе с большевистским подпольем, тематика сводок и докладов - гораздо шире. В них отражены причины и характер крестьянских и городских восстаний, настроение крестьянства, рабочих, интеллигенции, военнослужащих, в том числе и иностранных (чешских, польских, американских и других) частей, сведения о деятельности большевистского подполья, партии эсеров, городского и земского самоуправления, общественных и прочих организаций. Ценность документов, возникших в ходе деятельности отделений и пунктов, повышается еще и тем, что при анализе и обобщении полученной информации сотрудники контрразведки не только проверяли ее на предмет достоверности, но и выявляли причины колебаний настроений населения и роста антиправительственных выступлений, не скрывая негативных сторон деятельности гражданской и военной администрации, а порой для сравнения приводили сведения о действиях противника в сфере завоевания симпатий населения, методах и приемах агитации.

Настроения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом изучения контрразведки с конца 1918 г., когда были сформированы отделения военного контроля Сибирской армии. До этого аналогичная информация проходила по докладам и отчетам карательных экспедиций корпусов армии и уполномоченных по охране государственного порядка, телеграммам с мест крестьянских выступлений. Наиболее характерными причинами волнений крестьян лета - осени 1918 г. в Славгородском, Минусинском и некоторых других уездах контрразведчиками считались конфликты по поводу дачи новобранцев и сбору податей, возникавших, как правило, из-за незнания целей и мотивов правительства. Вместо того, чтобы урегулировать эти проблемы мирным путем и агитацией, присылались карательные отряды. В отчетах и телеграммах с мест выступлений отмечалось, что «крестьяне против всякой власти, которая несет им насилие», высшей властью они считали крестьянский съезд, который только может решать, давать ли новобранцев и собирать ли подати, готовы «признать действительно народную власть, избранную народом, избранную из лиц, известных крестьянам, а не по спискам». В телеграмме от 16-ти селений Минусинского уезда, присланной из центра восстания села Шемонаиха, крестьяне требовали от правительства «остановить присылку карательных отрядов, принять их справедливые народные требования, не действовать силой, а мирным путем, не смешивать с большевизмом, в противном случае народ будет стоять за свои права». Другими причинами крестьянских выступлений являлись злоупотребления казачьих атаманов, аресты дезертиров и борьба с самогонными заводами. Зачинщиками в последнем случае являлись, как правило, владельцы этих заводов, старавшиеся вовлечь как можно больше народу, чтобы «избежать ответственности за расправу с милицией». Общая цель восстаний состояла в том, чтобы «сбросить казацкое иго, установить крестьянское правление».

Материалы конца 1918 - 1919 гг. о причинах, движущих силах, руководителях и ходе восстаний представлены в основном сводками и докладами начальников отделений и пунктов контрразведки. Проанализировав общие сводки и обзоры, составленные по губерниям Урала, Сибири и Дальнего Востока, можно выделить наиболее характерных особенностей крестьянских восстаний, в общем аналогичные летне-осенних выступлениям. Мотивами выступлений служили бесчинства карательных отрядов, уездной милиции и воинских частей. Зачинщиками и руководителями выступали местные жители: крестьяне, частно зажиточные, учителя, фронтовики, студенты. Восставшие села вовлекали соседние населеннные пункты путем угроз; проводились насильственные мобилизации, реквизиции и т.п. Основная масса отрядов помимо насильно вовлеченных крестьян, состояла из дезертиров, молодежи от 16 до 25 лет. Крестьяне же старших возрастов относились к восстаниям резко отрицательно. В районах, где находились угольные копи или вблизи городов, восставшие крестьяне пытались установить связь с рабочими и привлечь их на свою сторону, что видно в основном из листовок и воззваний крестьянских армий.

Одной из главных причин успеха повстанческого и партизанского движения колчаковская контрразведка видела в неосведомленности населения о целях и задачах правительства и вообще отсутствии какой-либо информации в районах, находившихся в 200 - 300 верстах от железных дорог, где жители не знали, кто такой Колчак, а кто такие большевики. На Урале, например, креятьяне считали, что власть - «казачья».

Другой не менее серьезной, по мнению чинов контрразведки, причиной являлось то, что Сибирь не испытала на себе правление большевиков так, как это испытали жители Европейской России, например, занятой лишь в конце декабря 1918 г. Пермской губернии. Крестьяне с большим недоверием воспринимали рассказы беженцев из Перми после захвата ее частями Красной армии летом 1919 г., о насилииях, голоде и реквизициях, так как они «ничего подобного не помнят о большевиках».

В отчетах начальников отделений и пунктов фронтовой и тыловой контрразведки за ноябрь 1918 - март 1919 гг. особое внимание уделялось настроениям различных категорий крестьян: старожилам, переселенцам, а также проживающим в земледельческих, смешанных (крестьянско-заводских), глухих, лесистых и труднодоступных районах. Крестьяне «хлеборобных» районов, особенно успевших пострадать от большевистских реквизиций (Пермской губернии), в этот период были настроены чуть ли ни монархически, особенно действовали на них рассказы возвращавшихся в свои села фронтовиков о голоде и терроре, царившем в Советской России. Мобилизация до марта проходила успешно, старики охотно отдавали детей, общим желанием было скорее покончить с большевизмом.

Вместе с тем уже с марта - апреля в сводках отмечались глухие, лесистые и труднодоступные районы (Змеиногородского, Зайсканского, Семипалатинского и Павлодарского уездов), где проживали в основном переселенцы. Те, по сравнению, например, с соседним с ними Усть-Каменогорским уездом, являются «осиным гнездом», где постоянно шныряют «темные личности» и ведется скрытая пропаганда скрывающимися бывшими деятелями Советской власти. В это же время крестьяне начинают ощущать нехватку рабочих рук и сельскохозяйственных машин. Таким образом, до мая 1919 г., по сведениям контрразведки, в деревни было два течения: «пассивный уклон в сторону дореволюционной жизни» (старожилы) и «склонность к большевизму» (переселенцы последних лет, беженцы из Прибалтики, колонисты).

Летом настроение крестьян оценивалось контрразведчиками как безразличное или недоверчивое по отношению к правительству, а с осени, после летних восстаний в тылу как удрученное. Крестьяне объясняли это безнадежным положением, в которое они попали, оказавшись между двух огней - карательными отрядами правительственных войск и действовавших не менее жестоко по отношению к «неприсоединившимся» селам партизанскими отрядами: «Придут красные, награбят, расстреляют, кого нужно, и уходят, затем приходят колчаковцы, калмыковцы, японцы - жгут дома, убивают, кого подозревают, и уходят. Что делать - не знаем».

Неспособность власти подавить крестьянские волнения привела к тому, что во многих селах Сибири и Дальнего Востока летом - осенью стали организовываться отряды для самообороны. Крестьяне других сел присоединялись к восставшим, объясняя это тем, что они вынуждены присоединяться к восставшим районам, поскольку в противном случае им грозит месть от партизан.

С осени 1919 г. после очередной реорганизации контрразведки особое внимание в сводках стало уделяться настроению населения прифронтовой полосы. Здесь колебания настроения крестьянства в основном зависело от поведения проходящих через их села войск той или иной стороны. Крестьяне говорили: «Раньше у красных был непорядок - их гнали, а теперь у белых - их гоним».

С другой стороны, наслышавшиеся о способах правления большевиков жители прифронтовой полосы в ряде районов с пониманием относились ко всем тяготам войны. Наиболее устойчивое антибольшевистское настроения сохранялось у казачества, татар, киргиз и староверческого населения.

В декабре, по сводкам агентов, авторитет правительства окончательно пал, доверием в Иркутской, Томской и Енисейской губерниях сохранилось лишь к земству. На Дальнем Востоке авторитетом правительство не пользовалось уже с лета, предпочтение отдавалось Учредительному собранию.

Сведения о настроениях рабочих разрабатывались уже с первых дней падения Советской власти, так как в них военные власти видели потенциальных «большевиков». Однако в разведсводках частей Сибирской армии объективно отмечалось, что рабочие настроены против Советской власти и выступают за Учредительное собрание. Однако с осени из-за падения заработной платы и отмены 8-часового рабочего дня забастовки иногда принимали политический характер, но были непродолжительны и быстро подавлялись властями.

Наибольшую активность проявили в этот период железнодорожники. В октябре 1918 г. они организовали забастовку с экономическими требованиями по всей Транссибирской магистрали, охватившую до полутора десятка городов. Зимой 1918/19 гг. они являлись наиболее активной частью рабочих, особенно после образования блока эсеров и большевиков, имевших на них непосредственное влияние.

Сведения о рабочих за 1919 г. вопреки ожиданиям самих контрразведчиков, поражают свое скудностью и однообразием. Хотя рабочему вопросу поначалу в сводках придавалось большое значение, так как, по мнению начальника отделения Иркутского отделения военного контроля, забастовки горняков Судженских и Анжерских копей могли парализовать движение на всей Транссибирской железнодорожной магистрали. С февраля 1919 г. сквозным лейтмотивом донесений являются жалобы рабочих на низкую заработную плату. В целом после подавления городских восстаний зимы 1918/19 гг., инспирированных большевиками, а также ареста большинства профсоюзных деятелей, настроение рабочих оценивалось как «подавленное», и от них не ожидали серьезных выступлений. Материалы контрразведки за вторую половину 1919 г. свидетельствуют о том, что несмотря не дальнейшее падение уровня жизни, забастовки проводились в редких случаях и под экономическими требованиями. Так, например, когда летом 1919 г. забастовали горняки Черемховских копей, агенты доносили, что, хотя рабочие настроены безусловно большевистски, из-за отсутствия оружия и организаторов выступления быть не может. По сведениям агентов, к горнякам приезжал управляющий Иркутской губернией Яковлев и агитировал их дружнее стоять за свои права, так как, по его мнению, их действия носили стихийный характер.

В октябре - декабре 1919 г. также не наблюдалось особой активности рабочих, и вооруженные выступления происходили только при непосредственном приближении фронта, когда было очевидно, что власть Омского правительства больше не существует.

Рабочие Урала, по мнению агентуры, твердо стояли на позиции неприятия как власти большевиков, так и колчаковского правительства. По их мнению, как говорилось в резолюции съезда профсоюзов пролетариата Урала от 18 июня 1919 г., вместо того, чтобы восстанавливать промышленность, оно под флагом борьбы с большевизмом проводит реакционную политику, а потому рабочие, вынесшие на своих плечах режим большевистской и буржуазной диктатуры, считают необходимым борьбу за осуществление народовластия и политических свобод. И только при приближении фронта к Екатеринбургу все заводы округа забастовали и движение рабочих, как доносил агент, приняло большевистский характер.

На это фоне особой активностью отличались лишь рабочие Владивостока. В сводках за январь - сентябрь 1919 г. постоянно присутствует информация о связях рабочих Владивостока с партизанскими отрядами.

Помимо сочувственного отношения к большевикам агенты отмечали, что в Иркутске и Троицке отношение рабочих к существующей власти долгое время было «благожелательным», особенно после прибавки жалования троицким рабочим после посещения города А.В.Колчаком, а недовольство вызывала только растущая спекуляция. Крайне неприязненное отношение к большевикам отмечалось у рабочих, бежавших из Ижевска, Воткинска и Перми. Эвакуировавшиеся вглубь Сибири пермские рабочие летом 1919 г. были неприятно поражены «наличием большевиков во всех слоях общества», то есть сочувственного отношения населения к власти, о которой они практически ничего не знали. Они говорили, что «Сибири надо хлебнуть горького до слез», так как при правлении большевиков «у крестьян не было бы по 5 - 10 коров».

Но в целом, несмотря на антиправительственное настроение, которое преобладало у большинства рабочих, к активным действиям после обрушившихся на них репрессий, в отличие от крестьянства, они не прибегали, заняв выжидательную позицию и активизировавшись лишь с приближением Красной армии.

Анализ материалов о политических настроениях в армии показывает, что недовольство и дезертирство с декабря 1918 г. вызывали прежде всего плохое снабжение продовольствием и обмундированием. Наиболее стойкими приверженцами Омского правительства вплоть до декабря 1919 г. являлись так называемые «европейцы», то есть солдаты тех районов, которые продолжительное время были под властью большевиков, а также казачество. Самым неблагонадежным элементом в армии были «сибиряки», не испытавшие на себе большевистской проддиктатуры и реквизиций лета - осени 1918 г., а также мобилизованные солдаты из районов, пострадавших от действий карательных отрядов. Они не понимали целей борьбы белых с красными, желали «скорейшего замирения с большевиками», легко поддавались панике и при удобном случае переходили на сторону красных. Особое опасение у агентов контрразведки вызывали и «фронтовики», распропагандированные большевиками еще в период разложения старой русской армии.

В сводках отделений и пунктов военной контрразведки, а также специальных докладах начальника отдела контрразведки содержится немало сведений о деятельности не только большевиков, но и других социалистических партий, земско-социалистическом движении и его роли в дестабилизации политической ситуации в колчаковском тылу.

Агенты контрразведки и военного контроля действующей армии следили также за взаимоотношением противника с местным населением, состоянием дисциплины в Красной армии и т.д. Так, с сентября 1919 г. по сводкам всех уровней в качестве самой важной проходила информация о резком изменении тактики противника в отношении местного населения: во-первых, красноармейцы стали расплачиваться деньгами за продукты и подводы, не производили насильственных реквизиций, во-вторых, большевики на занятой ими территории начали налаживать отношения с церковью, стремясь заручиться поддержкой церковнослужителей, что производило особенно сильное положительное впечатление на жителей. Эти факты существенно повлияли на отношение населения к большевикам не только в сельской местности, но и городах: если прежде при подходе частей Красной армии многие жители старались эвакуироваться вглубь Сибири, то с сентября они стали оставаться на месте. В специальном аналитическом докладе начальника подотдела печати при Осведомительном отделе штаба Верховного главнокомандующего в июле 1919 г., посвященном «большевизму», отмечалось, что в Сибири «нет ясного представления о большевизме, его причинах, опасности всему культурному человечеству» и подчеркивалось, что население Сибири «испробовало лишь первоначальную заманчивость, а не вкусило горьких плодов его, излечивающих навсегда». Преимущества противника виделись автором в «сплоченности, дееспособности, проведении в жизнь решений по телеграфу», а также подчеркивалось, что «решения их отвечают условиям данного момента, они не стесняются никакими средствами».

Таким образом, материалы контрразведки позволяют: по-новому взглянуть на картину общественно-политической жизни в тылу армий А.В. Колчака, определить всю совокупность факторов, определявших колебания настроений населения, разрешить давний спор историков о времени перехода сибирского крестьянства на сторону Советской власти, разобраться в том, как крестьянство понимало эту власть, и уяснить, насколько популярность той или иной власти зависит от ее умения оперативно реагировать на нужды населения.

Архивные документы:

Российский государственный военный архив.
Ф. 40218 - Отдел контрразведки Штаба Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России.

оссийский историк спецслужб А. Мартиросян написал статью о предательстве адмирала А. В. Колчака, завербованного спецслужбами Великобритании и США. Того самого, кого так гламурно расписали в фильме "Адмирал" с Хабенским в главной роли.
Что-то в ней знал, что-то - нет. Например, что Колчак был потомком крымско-татарского военачальника Илиаса Калчак-паши. А в целом судите сами.

В последнее время все чаще раздаются чуть ли не требования о реабилитации адмирала Александра Васильевича Колчака как якобы невинной жертвы политических репрессий большевиков. Порою дело доходит едва ли не до истерики со стороны «демократов-реабилитаторов», требующих полного оправдания действий этого предателя России. Так, незадолго до своей смерти крайне одиозный «архитектор перестройки» и такой же предатель - Александр Николаевич Яковлев с пеной у рта с экранов телевизоров требовал полной реабилитации А.В. Колчака. Зачем? Чего ради одни предатели так заботятся о «честном имени» предшествовавших им других предателей?! Ведь с седых библейских времен предательство - единственное во веки веков априори не прощаемое деяние и, следовательно, не взирая ни какие прежние заслуги перед Россией предатель так и должен оставаться предателем! А у нас умудрились официально перешедшему на службу британскому королю предателю поставить памятник в Иркутске!? Причем предателю многократному. Хуже того. Предателю, который не только умудрился сугубо официально оформить свой переход на сторону ярых врагов России, но и де-юре оформить насильственное расчленение Государства Российского! Ведь многие территориальные и политические проблемы, в частности, с теми же прибалтийскими лимитрофами порождены именно его деятельностью! Судите сами.

Колчак был завербован британской разведкой еще в бытность капитаном 1 ранга и командиром минной дивизии на Балтийском флоте. Произошло это на рубеже 1915-1916 года. Это уже была измена Царю и Отечеству, на верность коим он присягал и целовал крест! Вы никогда не задумывались над тем, почему флоты Антанты в 1918 году спокойно вошли в русский сектор акватории Балтийского моря?! Ведь он же был заминирован! К тому же в сумятице двух революций 1917 г. минные заграждения никто не снимал. Да потому что проходным билетом при поступлении на службу британской разведки для Колчака явилась сдача всей информации о расположении минных полей и заграждений в русском секторе акватории Балтийского моря! Ведь именно он и осуществлял это минирование и у него на руках были все карты минных полей и заграждений!

Далее. Как известно, 28 июня 1916 г. Колчак был назначен на должность командующего Черноморским флотом. Однако произошло это при прямой протекции резидента английской разведки в России полковника Сэмюэля Хора и британского посла в Российской империи Бъюкенена (царь тоже хорош - нет, чтобы послать к «бигбеновской матери» английских союзничков, чтобы они не вмешивались во внутренние дела империи). Это второе предательство, потому как, становясь по такой протекции командующим одним из важнейших тогда флотов России, Колчак принял на себя обязательства по выполнению официального задания британской разведки по дезорганизации и снижению боеспособности этого флота. И, в конце концов, он выполнил его - попросту бросил флот и в агусте 1917 г. тайно удрал в Англию. Как прикажете называть командующего флотом, который во время войны подло бросает свой флот и тайно бежит из страны за границу?! Чего он заслуживает в таком случае?! Как минимум, более чем четкого определения - ПРЕДАТЕЛЬ и ИЗМЕННИК!

Звание адмирала Колчак получил из рук Временного правительства, коему тоже присягнул на верность. И которое тоже предал! Хотя бы тем, что, тайно сбежав в Англию, он уже в августе 1917 г. совместно с начальником Морского генерального штаба Великобритании генерал Холлом обсуждал вопрос о необходимости установления в России диктатуры! Проще говоря, вопрос о свержении Временного правительства! Если еще проще - то вопрос о государственном перевороте. Иначе, миль пардон, как можно было установить диктатуру?! Присягнуть на верность и без того подлому, свергнувшему царя Временному правительству, получить от него повышение в звании и тут же предать и его тоже!? Это уже генетическая патология! Чуть ниже объясню, в чем тут дело.

Затем, по просьбе американского посла в Англии Колчак был направлен в США, где был завербован еще и дипломатической разведкой госдепартамента США. Вербовку осуществлял бывший госсекретарь Элиаху Рут. То есть, попутно предал теперь и англичан тоже. Хотя бритты, конечно же, знали об этой вербовке. То, что он временно предал англичан - так и черт с ним, и с ними. Дело в другом. Пойдя на вербовку к американцам, он второй раз за короткое время предал все то же Временное правительство, которому тоже присягал и благодаря которому он стал адмиралом. А в целом список его предательств только удлинился.

Став в итоге двойным англо-американским агентом, Колчак сразу после октябрьского переворота 1917 года обратился к английскому посланнику в Японии К.Грину с просьбой к правительству Его величества короля Англии Георга V принять его на службу! Так ведь и написал в своем прошении: «…Я всецело предоставляю себя в распоряжение Его правительства…». «Его правительства» - означает правительство Его величества английского короля Георга V! 30 декабря 1917 года британское правительство официально удовлетворило просьбу Колчака. С указанного момента Колчак уже официально перешел на сторону врага, рядившегося в тогу союзника. Почему врага?! Да потому, что в это время только самый ленивый из агентов Англии, США и в целом Антанты мог не знать, что, во-первых, еще15 (28) ноября 1917 г. Верховный Совет Антанты принял официальное решение об интервенции в Россию. Во-вторых, уже 10 (23) декабря 1917 г. главари европейского ядра Антанты - Англия и Франция - подписали конвенцию о разделе России на сферы влияния! А почти год спустя, когда в ноябре 1918 г. на свалку Истории была отправлена Германская империя (и Австро-Венгерская тоже), а Колчака наконец-то забросили обратно в Россию, под патронажем США англо-французские союзнички 13 ноября 1918 г. подтвердили ту самую конвенцию или, выражаясь сугубо юридическим языком, пролонгировали ее действие. А знавший все это и уже являвшийся двойным англо-американским агентом Колчак именно после подтверждения этой конвенции под патронажем тех же государств согласился стать якобы Верховным правителем. Потому и говорю, что это был подонок и предатель, официально состоявший на службе у врага! Если бы он просто сотрудничал (предположим, в рамках военно-технических поставок) с бывшими союзничками по Антанте, как это делали многие белогвардейские генералы, то это было бы одно. Даже не взирая на то, что и они брали на себя не слишком уж и благостные обязательства, затрагивавшие честь и достоинство России. Однако они хотя бы де-факто действовали как нечто самостоятельное, формально не переходя на службу иностранному государству. Но Колчак-то официально перешел на службу Великобритании. И тот самый адмирал Колчак, которого как бешеную собаку расстреляли большевики, был не просто самозванный Верховный правитель России адмирал Колчак, против которого боролись большевики, а пытавшийся верховодить всей Россией официальный представитель английского короля и его правительства, официально находившийся у них на службе! Британский генерал Нокс, который курировал Колчака в Сибири, в свое время открыто признал, что англичане несут прямую ответственность за создание правительства Колчака! Все это ныне хорошо известно, в том числе и по зарубежным источникам.

А попутно Колчак выполнял еще и не менее важное задание американцев. Не зря же Э.Рут его «тренировал» на роль будущего Кромвеля России. И знаете почему?! Да потому что не в меру «сердобольный» Э.Рут разработал имевший благопристойное название варварский план закабаления России - «План американской деятельности по сохранению и укреплению морального состояния армии и гражданского населения России», суть которого была проста, как и почитаемый янки поп-корн. Россия и впредь должна была «поставлять» Антанте «пушечное мясо», то есть воевать за чуждые самой России интересы англосаксов, расплачиваясь при этом своим политическим и экономическим закабалением, «первую скрипку» в котором должны были играть США. Подчеркиваю, что центральное место в этом плане занимало именно экономическое закабаление России, в первую очередь захват ее железных дорог, особенно Транссибирской магистрали. Чертовы янки сформировали даже специальный «железнодорожный корпус» для управления российскими железными дорогами, особенно Транссибом (кстати, англичане в это время нацелились на русские железные дороги на нашем Севере, в районе Архангельска и Мурманска). А параллельно янки нацелились и на природные богатства России.

Так что пора кончать истеричный визг о якобы невинно убиенном якобы честном и порядочном адмирале А.В.Колчаке. Подонок и предатель - он и есть подонок и предатель! И таковым должен оставаться в истории (не отрицая при этом его прежние научные заслуги перед Россией, нельзя не заметить, что он перечеркнул их собственной рукой). Сейчас окончательно и документально точно установлено, что он был предателем России и таковым должен и останется в ее истории ХХ столетия. В документах британской разведки, Государственного Департамента США, в личной переписке «серого кардинала» американской политики времен Первой мировой войны - полковника Хауза - А. В. Колчак прямо назван их двойным агентом (эти документы известны историкам). И именно как их двойной агент он должен был реализовать самые преступные по отношению к России планы Запада. А «звездный час» этого предателя настал в 1919 году. Однако тропу для его будущих преступлений против России Запад стал торить еще в ноябре 1918 года, в момент окончания Первой мировой войны.

Как известно, 11 ноября 1918 г. в пригороде Парижа - Компьене - было подписано Компьенское соглашение, положившее конец Первой мировой войне. Когда о нем вспоминают, то, как правило, весьма «элегантно» забывают упомянуть, что это было всего лишь соглашение о перемирии сроком на 36 дней. К тому же, оно было подписано без участия России, вынесшей в статусе царской империи основную тяжесть войны, а затем, уже став Советской, оказавшей своим революционным бандитизмом в Германии колоссальную услугу той же Антанте. Без помощи Ленина и К° Антанта еще долго возилась бы с кайзеровской Германией. Но это так, присказка…

Главное же в том, что в статье 12 Компьенского соглашения о перемирии говорилось: «Все германские войска, которые ныне находятся на территориях, составлявших до войны Россию, должны равным образом вернуться в Германию, как только союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий». Однако секретный подпункт этой же статьи 12 уже прямо обязывал Германию держать свои войска в Прибалтике для борьбы с Советской Россией до прибытия войск и флотов (в Балтийское море) стран-членов Антанты. Подобные действия Антанты были откровенно антироссийскими, ибо никто не имел ни малейшего права решать судьбу оккупированных российских территорий без участия России, подчеркиваю, хотя бы и Советской. Но то еще «цветочки».

Дело в том, что терминологический «перл» - «… на территориях, составлявших до войны Россию» - означал, что Антанта де-факто и де-юре не только соглашается с итогами германской оккупации территорий, законность вхождения которых в состав России до 1 августа 1914 г. и даже на протяжении всей Первой мировой войны никому и в голову-то не приходило оспаривать, во всяком случае, открыто, но и аналогичным же образом, то есть и де-факто, и де-юре пытается отторгнуть, или, как тогда «изящно» выражались англо-французские союзнички, «эвакуировать» эти территории уже постфактум германской оккупации. Проще говоря, как бы в порядке «законного трофея», добытого у поверженного врага - Германии.

И вот в этой связи хочу привлечь внимание к следующему обстоятельству. Как указывалось выше, еще 15 (28) ноября 1917 г. Верховный Совет Антанты принял официальное решение об интервенции в Россию. Неофициально это решение было согласовано еще в декабре 1916 г. - ждали только, когда превозносимые ныне «временщики-февральщики» всадят свой «революционный топор» в спину вернейшему союзнику Антанты - Николаю II. А в развитие этого решения 10 (23) декабря 1917 г. была подписана англо-французская конвенция о разделе территории России. Для сведения читателей: официально эта подлая конвенция не аннулирована до сих пор! Согласно этой конвенции союзнички изволили поделить Россию следующим образом: Север России и Прибалтика попадали в зону английского влияния (на этом, конечно, «аппетиты» бриттов не исчерпывались, но это отдельный разговор). Франции доставалась Украина и Юг России. 13 ноября 1918 г. те же англо-французские союзнички под патронажем США нагло пролонгировали срок действия этой конвенции. Проще говоря, вторично объявили России, хотя бы и Советской, действительно войну, и действительно мировую, и действительно вторую по счету в сценарии «с колес» Первой мировой! По факту это действительно было повторное объявление первой по счету в ХХ веке «Второй мировой войны» в сценарии «с колес» первой мировой бойни.

Что же до второго «перла» из статьи 12 Компьенского соглашения - «приняв во внимание внутреннее положение этих территорий», - то здесь еще один международно-правовой «фокус» Антанты. Не рискуя называть эти территории государствами - вопрос о признании их липового суверенитета будет поднят только 15 февраля 1919 г. во время Версальской так называемой «мирной» конференции - Антанта, тем не менее, изготовилась своровать их. Особенно в части, касающейся Прибалтики, хотя прекрасно знала, что это будет полностью незаконно! Потому как таким образом негласно и без какого-либо участия России будет нагло разорван Ништадский договор от 30 августа 1721 г. между Россией и Швецией! По этому договору территории Ингерманландии, части Карелии, всей Эстляндии и Лифляндии с городами Рига, Ревель (Талинн), Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, острова Эзель и Даго переходили России и ее преемницам в полное, неотрицаемое и вечное владение и собственность! К моменту подписания Компьенского перемирия, без малого два века никто в мире даже и не пытался оспаривать, тем более что и сам Ништадский договор был письменно подтвержден и гарантирован теми же Англией и Францией.

Но открыто воровать Антанта побаивалась. Прежде всего, потому, что в период фактической германской оккупации, а также после подписания Брест-Литовского договора, германскими оккупационными властями к прибалтийским территориям насильственно были «прирезаны» огромные куски чисто русских территорий. К Эстонии - части Петербургской и Псковской губерний, в частности, Нарва, Печора и Изборск, к Латвии - Двинский, Людинский и Режицкий уезды Витебской губернии и часть Островского уезда Псковской губернии, к Литве - части Сувалкской и Виленской губерний, населенных белорусами (не шибко, очевидно, способные что-либо понимать, но с потрохами продавшиеся Западу власти современных прибалтийских лимитрофов ныне все время пытаются, говоря сугубо народным языком, пошире «раззявить варежку» на эти земли). Антанта опасалась еще и потому, что прежде надо было сменить сформированные германскими оккупационными властями властные структуры чисто прогерманской ориентации (германская разведка широко насаждала там свою агентуру влияния) на органы власти с проантантовской ориентацией. Но это всего лишь одна сторона «медали». Вторая же заключалась в следующем.

Под прямым нажимом выставившей это жестким предварительным условием перемирия Антанты, еще кайзеровское правительство Германии 5 ноября 1918 г. в одностороннем порядке разорвало дипломатические отношения с Советской Россией. Благо и повод искать не надо было - советское посольство во главе с давним пациентом лучших европейских и российских психиатров А.Иоффе настолько открыто и настолько нагло вмешивалось во внутренние дела Германии, что не заметить этого было невозможно. Впрочем, это было, что называется, «долг платежом красен» - за год до этого немчура точно также вела себя в России.

Разрыв дипломатических отношений означал, что даже по нормам тогдашнего разбойного международного права все ранее подписанные и ратифицированные договора между двумя государствами автоматически потеряли свою юридическую силу. Тем более что 9 ноября 1918 г. канула в Лету и кайзеровская империя: монархия - пала, кайзер - подался в бега (укрылся в Голландии), а к власти в Германии пришла социал-демократы во главе с Эбертом-Шейдеманом. В момент подписания 11 ноября 1918 г. Компьенского перемирия социал-демократическая, используем парламентское правило и поставим отточие, дабы не выражаться нецензурно, …. во главе с Эбертом-Шейдеманом учудила сверхуникальный, сверхбеспрецедентный даже для разбойной истории Запада и такой же его юриспруденции фокус. Автоматически лишенный какой бы то ни было юридической силы, и без того разбойничий Брест-Литовский договор от 3 марта 1918 г., всего через шесть дней после его, подчеркиваю, автоматической денонсации германской же стороной, вдруг воскрешается пришедшими к власти в Германии социал-демократами. Хуже того. Вместе с функцией контроля за его исполнением, как якобы продолжающим действовать, договор добровольно был передан Антанте в качестве «трофея»!? Естественно, со всеми вытекающими отсюда крайне негативными для России, хотя бы и Советской, геополитическими, стратегическими и экономическими последствиями! Ведь речь же шла о воровстве Миллиона Квадратных Километров Стратегически Важных Территорий Российского Государства вместе с их природными, экономическими и демографическими ресурсами! Ресурсами, которым и по тогдашним масштабам измерялись не одним десятком миллиардов золотых рублей!

Попытавшийся было вооруженным путем отбить Прибалтику Ленин, как не относись к нему лично, был абсолютно прав де-факто. И, что особенно важно в этой связи, де-юре тоже. Потому как официальные дипломатические отношения в одностороннем порядке были разорваны еще кайзеровской Германией, которая вскоре рухнула, а Брест-Литовский договор автоматически лишился какой бы то ни было силы. Следовательно, оставшаяся под германской оккупацией Прибалтика и де-факто, и де-юре превратилась в незаконно отторгнутую и оккупируемую войсками почившего в бозе государства территорию России, которую откровенно ворует еще и Антанта! Да еще и вторично объявляя России, хотя бы и Советской, очередную, то есть следующую мировую войну, вторую по счету и в сценарии «с колес первой»! Чисто с военно-геополитической точки зрения начавшийся 13 ноября 1918 г. вооруженный натиск большевиков на Прибалтику носил абсолютно оправданный характер объективно необходимого контрнаступления в целях защиты собственной территории государства.

А вот с идеологической точки зрения Ленин был столь же неправ, ибо придал этому вооруженному походу вид попытки «придти на помощь германской революции», яростно отторгнутой всей Германией, чего Ильич и К° не хотели понимать, так как их увлеченность в тот момент, мягко выражаясь, неадекватной тогдашним реалиям идеей «полевой революции» попросту отключила в их сознании даже тень намека на какое бы то ни было рациональное мышление. Итог был закономерен - поражение было неизбежно, тем более, что вся Европа отчаянными усилиями, вплоть до разжигания в большинстве ее стран злобной юдофобии отбивала атаки обалдевших от кровавого привкуса «мировой революции» Ленина, Троцкого и К° и их германских и иных «коллег».

Но, не взирая на неудачу этого вооруженного похода, судьба этих территорий не могла быть решена без участия России, хотя бы и в лице какого-нибудь предателя. И это гнусное дело Антанта возложила на восхваляемого ныне адмирала Колчака, ставшего к тому времени непосредственным агентом стратегического влияния Антанты.

26 мая 1919 г. Верховный Совет Антанты направил полностью контролировавшемуся британской разведкой адмиралу Колчаку (его действиями от имени союзного командования руководили непосредственно британский генерал Нокс и, впоследствие, легендарный британский геополитик, а тогда, как, впрочем, и до конца своей жизни авторитетнейший британский военный разведчик-интеллектуал Дж.Хэлфорд Маккиндер) ноту, в которой, сообщая о разрыве отношений с советским правительством, выразил готовность признать своего же двойного агента стратегического влияния в адмиральских погонах за Верховного Правителя России!? И вот что характерно. Признать-то они его признали, но ведь только де-факто. А вот де-юре - миль пардон, троеперстие антантовское показали. Но при всем при этом потребовали от него сугубо юридических действий - выдвинули ему жесткий ультиматум, согласно которому Колчак должен был письменно согласиться на:

1. Отделение от России Польши и Финляндии, в чем никакого смысла, особенно в отношении Финляндии, не было, кроме как яростного стремления особенно Великобритании, обставить все так, что эти страны получили независимость якобы из рук только Антанты (Запада). Дело в том, что независимость Финляндии была дарована Советским правительством еще 31 декабря 1917 г., что, кстати говоря, Финляндия празднует до сих пор. То был верный шаг, ибо ее пребывание в составе России, куда по фридрихсгамскому договору 1809 г. ее включил еще Александр I (кстати, по ходатайству предка будущего фюрера Финляндии - Маннергейма), было не только бессмысленным, но и опасным в силу полыхавшего там сепаратизма сугубо националистического толка.

Что касается Польши, то по факту событий октября 1917 г. она и так стала независимой - Ленин не мешал. Следовательно, и с этой точки зрения ультиматум Колчаку был также бессмысленен.

2. Передачу вопроса об отделении Латвии, Эстонии и Литвы (а также Кавказа и Закаспийской области) от России на рассмотрение арбитража Лиги Наций в случае, если между Колчаком и марионеточными правительствами этих территорий не будут достигнуты необходимые Западу соглашения.

Попутно Колчаку предъявили ультиматум и в том, чтобы он признал за Версальской «мирной» конференцией право решать судьбу также и Бессарабии.

Кроме того, Колчак должен был гарантировать еще и следующее:

1. Что как только захватит Москву (у Антанты, очевидно, натурально «поехала крыша», что поставила ему такую задачу), он немедленно созовет Учредительное собрание.

2. Что он не будет препятствовать свободному избранию местных органов самоуправления. Небольшое пояснение. Дело в том, что под внешне очень даже привлекательной формулировкой была сокрыта колоссальная по своей разрушительной мощи мина замедленного действия. В стране тогда полыхал пожар сепаратизма различных мастей. От сугубо националистического до регионального и даже местечкового. Причем в этот разрушительный процесс были втянуты буквально все, в том числе, как это не прискорбно, даже сугубо русские территории, чуть ли не абсолютно русские по составу населения. И предоставление им свободы избрания местных органов самоуправления автоматически означало предоставление им свободы сепаратного провозглашения независимости своей территории, а, соответственно, и выхода из состава России. То есть, конечная цель состояла в разрушении территориальной целостности России руками ее же населения! Запад, к слову сказать, всегда пытается поступать именно так. Точно также, кстати говоря, в 1991 году был разрушен СССР.

3. Что он не будет восстанавливать «специальные привилегии в пользу какого-либо класса или организации» и вообще прежний режим, стеснявший гражданские и религиозные свободы. Небольшое пояснение. Попросту говоря, Антанту вовсе не устраивало не только реставрация царского режима, но и даже режима Временного правительства. А если еще проще, то единой и неделимой России, как государства и страны. Именно в этом пункте, не говоря уже о других, подлость многократного предательства Колчака проявляется наиболее выпукло. Уж кому-кому, но ему-то было прекрасно известно, что весть о свержении царя была воспринята, в частности, в той же Англии, на службу королю которой он пошел добровольно, британским парламентом аплодисментами стоя, а ее премьер-министр - Ллойд-Джордж - прямо так и воскликнул: «Цель войны достигнута!». То есть открыто признал, что Первая мировая война именно для этого и затевалась! И, следовательно, признавая этот пункт ультиматума Антанты, Колчак еще раз доказал, что он умышленно действующий против России предатель!

12 июня 1919 г. Колчак дал необходимый Антанте письменный ответ, который она сочла удовлетворительным. Еще раз обращаю внимание на особую подлость Антанты. Колчака-то она ведь признала только де-факто, но ультиматум-то выставила де-юре. И ответ от признаваемого всего лишь де-факто предателя России, Антанта признала-таки де-юре! Вот что значит Запад!

В результате какой-то Колчак одним махом перечеркнул все завоевания Петра Великого и сам Ништадский договор от 30 августа 1721 г.! Когда же он выполнил возложенные на него задачи и громадные куски территории Российского государства де-юре были отторгнуты, его судьба была решена. Мавр сделал свое дело - мавр может не просто удалиться, а именно же обязан быть убит, желательно чужими руками. Дабы концы все действительно были бы в воду. Руками представителя Антанты при Колчаке - генерала Жанена (англосаксы и тут остались верны себе - подставили представителя Франции под это неблаговидное дело) - и при содействии чехословацкого корпуса (еще те были враги России, свирепствовавшие по указанию своих западных хозяев на Транссибе) марионеточный адмирал был сдан большевикам. Ну а те его и расстреляли как собаку, и поделом! Нечего разбазаривать не один век собиравшуюся территорию великого государства и великой страны!

Остается сказать о следующем. На чем англосаксы «взяли» Колчака - на безмерном тщеславии ли, на употреблении ли наркотиков (Колчак был заядлым кокаинистом) или на том и другом одновременно, или еще на чем-то - теперь уже не установить. Но кое о чем сказать все-таки можно. Судя по всему, в Колчаке «разожгли» чувство родовой мести за своего далекого предка - командующего Хотинской крепостью в 1739 г. Илиаса Калчак-пашу, с которого и начался род Калчаков в России. Илиас Калчак-паша - именно так писалось его имя в XVIII в. - вынужден был сдаться русским войскам под командованием Миниха в ходе очередной русско-турецкой войны. Через 180 лет дальний потомок Илиаса Калчак-паши - А.В.Колчак - сдал Западу все завоевания Петра I и его наследников!

То был откровенно иезуитский ход Запада! Руками предателя именно в адмиральских погонах, к тому же не русского по происхождению - ведь Колчак был «крымчаком», то есть крымским татарином - лишить Россию выхода в Балтийское море, за право иметь который, Россия Петра Великого свыше 20 лет вела Северную войну со Швецией! Все труды Петра Великого, его предшественников и преемников были начисто перечеркнуты, включая и знаменитый Ништадский мирный договор от 30 августа 1721 года, коим было узаконено право России на свободный выход в Балтийское море и далее в Атлантику! Более того. Вот так Россия и получила головную боль в лице злобно русофобствующих так называемых прибалтийских государств. Так оно было еще до Второй мировой войны, так оно продолжается и сейчас.

А теперь «господствующие в демократии подонки» - это прелестное по своей сути выражение принадлежит одному из самых уважаемых во всем мире людей, «королю динамита» и основателю всемирно известных нобелевских премий Альфреду Нобелю - воспевают Колчака не только якобы как патриота России, но и как невинно убиенную жертву политических репрессий большевиков!?

С белыми приходилось сражаться не только с винтовкой наперевес.
Плакат художника Александра Апсита. 1919 г.

О белогвардейских разведчиках у нас в стране на протяжении многих лет почти ничего не рассказывали, но это совсем не значит, что их не было. В годы Гражданской войны в России нередко фиксировались факты взрывов мостов, пожаров на складах боеприпасов и продовольствия, падежа лошадей, порчи железнодорожного полотна и крушения поездов. Как правило, все это являлось следствием не преступной халатности и разгильдяйства (хотя и подобные случаи имели место), а подготовленных диверсий. И происходили они в глубоком тылу как у белых, так и у их противника.

«АГЕНТЫ ПЕРЕДНЕГО КРАЯ»

Чекисты и красные военные контрразведчики не один месяц вели борьбу с антибольшевистским подпольем, ловили за руку вредителей, но данные о задержании, например, колчаковских шпионов, служивших в штабах РККА, не афишировались. Кстати, о том, что в стане белогвардейцев работали советские разведчики, известно не только по книгам и публикациям в периодической печати, но и по многим снятым в СССР кинофильмам. Естественно, о бойцах тайного антибольшевистского фронта подобные произведения в ту пору не создавались, но нет их и сегодня. Как будто бы таких людей не было вовсе.

В частности, лишь немногим исследователям известно что-либо о сотрудниках организации, являвшейся, так сказать, «визави» Сибрегиструпра – одной из структур «сообщества» красных спецслужб. А ведь после окончания Гражданской войны именно сибирские чекисты особо отмечали, что «командный состав белогвардейской колчаковской разведки являлся талантливыми людьми и хорошими организаторами, а дело разведки было поставлено превосходно». Именно этот достойный противник долгое время оставался за кадром.

Борьбу на невидимом фронте против красных на востоке России вели две организации – Разведывательный отдел штаба Колчака и Особый отдел управления делами Совета министров правительства адмирала. В Разведотделе служили опытные офицеры-интеллектуалы, самыми выдающимися из них были полковники Овчинников и Новаковский, подполковник Масягин и другие. Но это еще не все. В 1919 году на сторону колчаковцев перешел один из руководителей советской военной разведки – генерал-майор Рябиков!

Правда, насчитывалось в штате Разведотдела штаба чуть более 30 человек, причем помимо офицеров в это число входили писари, чертежник, кучер, а позднее – шофер. Имелся у колчаковцев и Разведотдел флота, который возглавлял старший лейтенант Федотов, начавший свою военную карьеру еще в 1914 году на Балтике. Флотских разведчиков было почти втрое меньше. А вот количество тайных агентов различного назначения у «рыцарей плаща и кинжала» адмирала превышало три сотни человек.

Самой массовой была так называемая «агентура переднего края». В ее состав обычно входили унтер-офицеры, гражданские лица и – очень редко – офицеры. Работали на колчаковскую разведку также женщины в возрасте от 16 до 60 лет. Известен и самый юный агент-ходок (связной) Глеб Березкин.

Эти люди под видом мирных жителей проникали в расположение передовых частей красных и добывали необходимые сведения о численном составе и вооружении противника. Одним из лучших «агентов переднего края» считался уроженец Новониколаевска (ныне – Новосибирск) младший унтер-офицер Тимофей Тарагнов. Служил в колчаковской разведке и перебежчик-красноармеец Сальников, который прекрасно ориентировался в обстановке и доставлял ценную информацию. За усердие отмечался агент по кличке Строгий. За этим псевдонимом скрывался бывший школьный учитель Модест Лукин, руководивший агентурной сетью белогвардейцев в прифронтовой полосе.

Женщины-агентки Прямая и Патриотка занимались распространением антибольшевистских листовок в частях Красной армии. Под руководством Степана Понькина действовала подпольная террористическая организация. Следует отметить, что Понькин, как и Модест Лукин, в свое время трудился учителем в гимназии. Диверсантами на железной дороге командовал агент Чайка – Виталий Кузнецов, работавший до Гражданской войны землемером.

Между прочим, каких только кличек не давали офицеры колчаковской разведки своим агентам: Шустрый, Тамерлан, Чеченец, Служба, Страхов-13, Шар, Шапка-Невидимка, Дама, Грозный-9, Кочубей-14, Калитка, Русаков-51, Изольда, Окунь, Воробей, Пушкин, Дятел, Григорий Распутин. Самое интересное, что не всегда женщины-агентки имели кличку женского рода.

И еще один любопытный момент. Агентом наиболее преклонного возраста у колчаковских разведчиков был человек по кличке Тишайший – 74-летний инвалид Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Он служил в одном из тыловых подразделений Красной армии.

ДЛЯ РАБОТЫ В ГЛУБОКОМ ТЫЛУ

Самыми засекреченными и важными агентами колчаковцев были офицеры в чинах от прапорщика до подполковника. Им-то и доверялись наиболее ответственные задания в глубоком тылу красных.

До наших времен дошли имена некоторых наиболее результативных разведчиков Сибирской армии адмирала Колчака. Например, поручик Соболянов за три месяца нелегальной работы в тылу красных доставил весьма ценную информацию, которая легла в основу доклада верховному правителю России. Прапорщик И.А.Жульев под видом бежавшего из плена красноармейца легализовался в Оренбурге и в короткое время установил численность, вооружение и дислокацию войск противника. Кроме того, он добыл ценные штабные документы.

Весной 1919 года подпоручик Мозолевский по документам бежавшего из плена советского работника руководил подпольной разведывательно-террористической организацией в Москве. За это его по возвращении в Омск произвели в подполковники. О том, чего добилась подпольная организация, неизвестно, но просто так адмирал Колчак чины не жаловал.

Летом 1919 года подполковник Савич, артиллерист по военной специальности, под именем рабочего Козлова возглавил подпольную разведывательно-диверсионную организацию на Мотовилихе, возле Перми. На подрывную работу он получил 60 тыс. руб. и, похоже, не потратил эти деньги попусту. Колчаковские диверсанты не сидели сложа руки, и различные аварии на артиллерийском заводе вполне можно отнести на их счет.

Было еще немало и других колчаковских разведчиков, но в руки чекистов после поражения белых дошли не все архивы центрального органа тайной службы адмирала. Ее сотрудники успели сжечь много важных бумаг до прихода красных.

Разумеется, одним из обязательных условий успешной работы агентов верховного правителя было наличие поддельных документов безупречного качества. При Разведотделе штаба долгое время функционировала особая типография, которая выпускала широкий ассортимент продукции очень высокого полиграфического исполнения. А еще в разведшколе, готовившей офицеров для работы в тылу красных, учили различным ремеслам, политграмоте по-большевистски и навыкам, необходимым для того, чтобы изображать из себя красного чиновника. Давали также уроки актерского мастерства.

Надо немного рассказать и об Особом отделе управлении делами колчаковского Совета министров. Он являлся весьма необычной разведывательной организацией. Возглавлял отдел гражданский чиновник, 25-летний математик, выпускник Московского университета, окончивший его с золотой медалью, Борис Деминов. Под его началом было совсем немного людей – вместе с агентами около 60 человек. Задачей ОсО был сбор экономической и политической информации в глубоком тылу красных. Особисты являлись самыми интеллигентными разведчиками верховного правителя. В очень редких случаях они занимались подпольной боевой работой. Одним из героев этой службы был Фрол Фурасов. Помимо важной экономической информации он доставил из тыла красных 15 тыс. руб. золотом. Интересно, что агенты ОсО в целях конспирации писали свои донесения на английском и... шведском языках.

За свои труды, связанные со смертельным риском, разведчики адмирала Колчака получали весьма приличные по тем временам деньги. Военные за успешные тайные операции в тылу у красных повышались в чинах, обычно – на одну, две ступени. Но, кроме того, имелось немало белых разведчиков, шедших почти на верную гибель безвозмездно!

ПРОВАЛЫ И КУРЬЕЗЫ

Любая война всегда связана с потерями, в том числе и на незримых фронтах противоборства спецслужб. Были они и у разведчиков Сибирской армии адмирала Колчака. После отправки за линию фронта возвращались обратно около 20% агентов. Кто-то попадал в руки чекистов и красных военных контрразведчиков. Снабженные большими суммами денег, тайные эмиссары из Омска иногда становились легкой добычей бандитов – дезертиров (как красных, так и белых) или обычных уголовников. Попадали белые разведчики и под случайные обстрелы, получали серьезные ранения и гибли.

Однако некоторые агенты вместо рискованной деятельности в тылу у красных подавались в бега с весьма кругленькой суммой денег. Вот, например, сотрудник разведки прапорщик Ластухин, получив 10 тыс. руб. для подпольной работы в Самаре, умчался в казахские степи. Другой разведчик, прапорщик Колесниченко, предпочел выполнению задания в Оренбурге мирное пребывание в городе Атбасаре. В июле 1919 года мичман Боронин после серьезной подготовки и получения 15 тыс. руб. не отправился с доверенной ему секретной миссией на Северный Урал, а поехал к родне в Петроград. От него долго ждали вестей, но не дождались. Надо отметить, что дезертира из тайного ведомства Колчака нашли уже в 1922 году на берегах Невы... тамошние чекисты.

Штабс-капитан Соколов из флотской разведки вместо того, чтобы добывать информацию о Волжской военной флотилии красных, подался совершенно в другую сторону и всплыл во Владивостоке. Деньги, предназначенные для разведывательных целей, он использовал для организации мелкой торговли. Не сразу, но штабс-капитана, «перепутавшего» запад с востоком, арестовали свои, то есть белые, и наказали по законам военного времени.

Были и перевербованные агенты. Работавшая в тылу у большевиков сестра милосердия Екатерина Бобкова по возвращении в Омск была арестована колчаковской контрразведкой за связь с красными и расстреляна.

Имелись в летописи колчаковской разведки и курьезы. Один из таких случаев отмечен весной 1919 года в Поволжье. Разведчики штабс-капитан Рекс и фельдфебель Казанцев во время митинга в полку красных проникли в штаб и выкрали секретные топографические карты. При отходе из городка лазутчики обнаружили на окраине хорошо охраняемый склад, на воротах которого имелись предостерегающие надписи. Рекс и Казанцев поняли, что за деревянными стенами имелось что-то горючее, скорее всего боеприпасы, иначе бы его так хорошо не охраняли. Поздно вечером без единого выстрела сняли часовых, обильно полили керосином стены и подожгли. Как только огонь разгорелся, разведчики быстро покинули место пожара. Долго ждали взрыва, но вместо этого почувствовали запах сгоревшей махорки. Оказалось, что подожгли они не склад боеприпасов, а склад с куревом и амуницией...

Увы, не все документы колчаковских разведорганов дошли до нашего времени. И вполне возможно, что в штабах и тыловых органах красных еще не один год после Гражданской войны могли служить белые разведчики, которых все же обезвредили позднее уже органы НКВД.

КОНТРРАЗВЕДКА А. В. КОЛЧАКА:

ОРГАНИЗАЦИЯ И ОСВЕЩЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЙ НАСЕЛЕНИЯ И ВОЙСК

За последние годы на фоне активного изучения карательной политики и органов политического розыска большевистской диктатуры во время Гражданской войны все более заметным становится отставание в исследовании системы политического контроля Белого движения. В этом направлении, особенно применительно к власти А.В. Колчака, делаются лишь первые шаги.

Соответственно, еще не стали предметом специального изучения документы, созданные в недрах органов политического контроля белых, хотя они являются уникальными источниками, отражающими внутриполитическую ситуацию на занятых белыми армиями территориях. В этом отношении особенно «не повезло» колчаковской контрразведке, документы которой были захвачены частями Красной армии и долгое время находились на секретном хранении. В 60-е гг. они стали изучаться историками, но жесткие идеологические рамки не позволили раскрыть их информационный потенциал. В настоящее время, несмотря на массовое рассекречивание документов и идеологический плюрализм, они по-прежнему остаются вне поля зрения специалистов.

Важность комплексного изучения документов белых учреждений, собиравших и анализировавших информацию о политических настроениях населения, заключается еще и в том, что в исторической литературе изложение событий, происходивших в колчаковском тылу, часто носит в основном иллюстративный и фрагментарный характер и мало опирается на конкретную фактологическую базу. Между тем остается еще немало нерешенных проблем в истории Гражданской войны на востоке России. В частности, до сих пор не выяснен вопрос, почему крестьянство Сибири, не знавшее крепостного права, отдало предпочтение режиму большевиков, в котором обязательными элементами являлись массовые расстрелы заложников, контрибуции и изъятия излишков, а порой и всего запаса хлеба и беспощадные расправы с сопротивляющимися.

При власти Верховного правителя А.В. Колчака, просуществовавший в Сибири более года, была создана разветвленная система политического сыска, ведущая роль в которой принадлежала армейским контрразведывательным органам. С первых дней после переворота ноября 1918 г. военные являлись той силой, в руках которой сконцентрировалась реальная политическая, административная и судебная власть. Приоритет военных властей над гражданскими объяснялся тем, что еще до падения Советской власти во всех крупных городах от Канска до Челябинска, существовали подпольные офицерские организации, составившие в июне 1918 г. костяк формирующейся Западно-Сибирской армии. В дальнейшем постоянная внутриполитическая борьба в правительстве мешала Совету министров сосредоточиться на военных вопросах, поэтому главному штабу и армейскому командованию была предоставлена возможность решать их самостоятельно. Военные чувствовали себя независимыми от правительства.

Первоначально в состав Западно-Сибирской (с июля - Сибирской) армии входило несколько добровольческих полков, в июле началось формирование Степного Сибирского и Средне-Сибирского корпусов, состоящих исключительно из интеллигенции и офицеров. Численность армии росла, формировались новые корпуса. Для их комплектования и снабжения, а также «охраны государственного порядка» вся территория Урала, Сибири и Забайкалья была разделена на пять корпусных районов, в которых вводился институт «уполномоченных по охране государственного порядка».

Попытки наладить в армии органы по борьбе со шпионажем и политическими антиправительственными выступлениями начались с первых же дней ее формирования. Органы контрразведки, существовавшие еще до свержения Советской власти при тайных офицерских организациях, после переворота преобразовывались в разведывательные отделения при штабах гарнизонов, корпусов, командующих войсками корпусных районов и выполняли функции одновременно военной разведки и военно-политической контрразведки. Они осуществляли контроль за политическими настроениями рабочих и военнопленных, арестовывали деятелей Советской власти, большевиков и красноармейцев.

Параллельно по инициативе Временного Сибирского правительства при штабе Сибирской армии были также сформированы аналогичные структуры. Согласно личных переговоров с уполномоченным Временного Сибирского правительства Линдбергом в июне 1918 г. дела политического характера передавались отряду Особого назначения при штабе командующего армией, а уголовного - подлежали ведению уголовной милиции. 10 июля командующий армией А.Н. Гришин-Алмазов объявил о создании отделения военного контроля при штабе Сибирской армии. Возглавил отделение капитан чехословацких войск Зайчек, которому предоставлялось право в зависимости от обстановки учреждать городах и корпусах Западной Сибири отделения и пункты. В сентябре Главный штаб Военного министерства определил задачи военного контроля «применительно к существующим условиям», которые сводились к «обнаружению неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц и организаций, поддерживающих Советскую власть или работающих против возрождения и освобождения России». До сентября 1918 г. отделение военного контроля Сибирской армии действовало на основании «Временного положения о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведки» от 17 июня 1917 г. Однако на практике деятельность военного контроля капитана Зайчека летом - осенью 1918 г. была в основном направлена на решение организационных и правовых вопросов, непосредственно же политическим контролем за населением в этот период занимались аналогичные структуры при штабах корпусов Сибирской армии.

В июле - сентябре 1918 г. Сибирская армия освободила от большевиков почти весь Урал, Сибирь и Дальний Восток. В связи с дальнейшей централизацией управления войсками была введена должность Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами России и началась реорганизация системы военного ведомства. Был создан Штаб Верховного главнокомандующего, который вместе с другими подразделениями составлял Ставку Верховного главнокомандующего. На повестке дня стояло преобразование системы военного контроля. 29 ноября 1918 г. при Ставке было создано Центральное отделение военного контроля, в задачу которого входило объединение деятельности всей контрразведывательной службы на территории, освобожденной от большевиков. Военный контроль Сибирской армии влился во вновь созданную структуру. Возглавлял Центральное отделение вплоть до конца 1919 г. полковник Злобин. В ходе реорганизаций 1919 г. отделение несколько раз переименовывалось и меняло подчиненность, но сохраняло функции руководящего органа контрразведки и военного контроля действующей армии, а впоследствии и тыловой контрразведки.

После переворота адмирала А.В. Колчака и назначения его Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России начался процесс реорганизации всех армейских структур. За зиму 1918/19 гг. были созданы вооруженные силы, включавшие Западную, Сибирскую, Оренбургскую и Уральскую армии, численностью до 400 тыс. чел., в том числе около 30 тыс. офицеров, на фонте – 130 - 140 тыс. штыков и сабель. Восстанавливались военные округа.

В этот период попытки наладить работу военно-контрольной службы Ставки встречали упорное сопротивление со стороны отделений, сформированных капитаном Зайчеком, а также возникших самостоятельно. Система органов и их соподчинение была крайне сложна и запутана, что не позволяло наладить систематическую отчетность.

Поэтому процесс создания стройной системы контрразведывательных органов в армии и тыловых округах потребовал еще дополнительных реорганизаций: в феврале была учреждена сеть отделений при штабах Сибирской, Западной и Оренбургской армий, и при штабе 2-го армейского Сибирского отдельного корпуса, при штабах корпусов, входящих в состав армий, а также на театре военных действий - сеть местных учреждений (пунктов). Устанавливалась строгая вертикальная подчиненность и порядок предоставления информации. Начальники отделений обязывались представлять в копиях отчеты о результатах своей деятельности начальнику контрразведывательного отдела при штабе Верховного главнокомандующего и начальнику Центрального управления контрразведки при Главном штабе Военного министерства.

В начале марта по распоряжению Военного министра были восстанавлены органы контрразведывательной службы во всех округах применительно к Временному положению 17 июня 1917 г. Руководство их деятельностью возлагалось на начальника Осведомительного отдела Главного штаба. Вышедшее 26 марта 1919 г. «Временное положение о военной контрразведке во внутренних округах» определило взаимосвязь их с контрразведкой действующей армии и флота. Руководство всей сухопутной контрразведкой - общее возлагалось на начальника Главного штаба, ближайшее - на начальника Осведомительного отдела. До мая 1919 г. Военное министерство через контрразведывательную часть Осведомительного отдела Главного штаба осуществляло общее руководство и координацию органов политического контроля тыловых военных округах и контролировало деятельность Отдела контрразведки Ставки Верховного главнокомандующего в действующей армии.

После крупных успехов под Пермью в конце 1918 г. и успешного весеннего наступления армии А.В. Колчака продвинулись к Волге, приблизившись к Казани и Самаре. Правительство А.В. Колчака, претендовавшее на роль общероссийского, приступило к созданию государственного аппарата общероссийского масштаба, для обслуживания всей страны. В этот период началось формирование системы политического сыска в структуре МВД. 7 марта Верховный правитель утвердил постановление Совета министров об учреждении при Департаменте милиции МВД Особого отдела государственной охраны и соответствующих управлений на местах. В губерниях (областях) и уездах создавались отряды особого назначения. Однако из-за чрезвычайно низкого жалования, и нехватки кадров в целом эта работа затянулась и практически нигде не была доведена до конца. Одновременно был существенно повышен статус административных органов губерний. Во главе губерний (областей) и уездов стояли управляющие. В прифронтовой полосе была введена должность главного начальника края с функциями генерал-губернатора. На деле гражданская администрация прифронтовой полосы попадала в непосредственную зависимость от командующего армией, расквартированной в этой местности.

В функции особых отделов и местной администрации входила задача осведомления Министерства внутренних дел о политической ситуации на вверенных им местностях. На основе полученных данных составлялась общая сводка и в целях ознакомления направлялась в центральные органы военного контроля и контрразведки армии. В свою очередь в МВД по указанию начальника Главного штаба (впоследствии Штаба Верховного главнокомандующего) рассылались аналогичные сводки, составленные по данным военно-цензурного бюро и контрразведки.

К весне 1919 г. была создана громоздкая система гражданской и военной администрации, функции которой часто дублировались. По этой причине была предпринята попытка некоторого упорядочения в системе политического сыска армии и МВД.

18 апреля 1919 г. приказом Начальника штаба Верховного главнокомандующего было утверждено «Временное положение о контрразведывательной и военно-контрольной службе на театре военных действий», которое регламентировало деятельность контрразведки действующей армии. Общее руководство ею возлагалось на генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем. Так, в обязанность органов контрразведки, находившихся в войсковом районе, входило следить за военнослужащими, наблюдая вместе с тем и за гражданским населением. Все добытые сведения должны были сообщаться начальнику штаба армии для принятия оперативного решения. Органы же военного контроля были призваны обслуживать весь остальной район армии, ведя борьбу главным образом с гражданским населением, наблюдая также и за военнослужащими. Такое разделение функций объяснялось идущей гражданской войной и впоследствии предполагалось ограничить работу контрразведки только борьбой со шпионами и их организациями, а военный контроль как обеспечивающий государственный порядок и общественное спокойствие предполагалось передать в МВД.

Контрразведывательная часть с контрразведывательным отделением Штаба Верховного главнокомандующего становилась центральным регистрационным и отчетным органом, в котором должен был сосредотачиваться и систематизироваться весь материал, поступающий от отделений действующей армии. Устанавливался порядок составления сводок, ведения дневников наружного наблюдения и периодичность отчетности, организации картотеки, формирования канцелярских дел и осведомления тех же органов, от которых поступили сведения, обобщенной информацией, относящейся к организации, приемам и технике шпионажа противника.

В апреле - мае завершилась организация сети отделений и пунктов в действующей армии и военных округах, наладилась систематическая отчетность, по сведениям которой начальник Осведомительного отделения Главного штаба Военного министерства составлял обзорную сводку о политических настроениях различных слоев населения, деятельности политических партий и общественных организаций.

Постоянное соперничество Ставки Верховного главнокомандующего и Военного министерства привело к новой реорганизации центрального военного управления и сосредоточения всей полноты власти в Ставке. Вопросами контрразведки и военного контроля стало ведать Управление 2-го генерал-квартирмейстера, в составе которого находились Отдел контрразведки и военного контроля и Регистрационное отделение. Это отрицательно повлияло на анализ и обобщение сведений о политической ситуации в регионе, так как новый порядок составления сводок ориентировал на регистрацию информации о подрывной деятельности противника, поэтому вся информация, касающаяся непосредственного политических настроений населения, в основном продолжавшая поступать из отделений и пунктов действующей армии и округов, в обзорную сводку попадала в незначительном количестве.

Для непосредственного осведомления правительства о политических настроениях населения летом 1919 г. при армиях были созданы осведомительные канцелярии, однако широкого распространения их деятельность в плане сбора и анализа информации о настроениях населения не получила.

В ходе отступления колчаковской армии в сентябре - октябре 1919 г. были реорганизованы органы военного управления, Ставка ликвидировалась, контрразведка передавалась в ведение Главного начальника Военно-административного управления Восточного фронта, получившая наименование местного контрразведывательного отдела. Задачи ее остались прежними, лишь несколько конкретизировались - войсковая контрразведка занималась ликвидацией неприятельских шпионов и агитаторов в рядах войск, местные органы контрразведки должны были вести борьбу с антигосударственными элементами страны. Агентура должна была доходить до самых мелких подразделений, вплоть до рот и эскадронов, проникать во все населенные пункты, параллельно выясняя отношение масс к существующему строю. В обзорных сводках стало больше внимания уделяться отношению населения к противоборствующим сторонам. И несмотря на развал армии, контрразведывательная служба функционировала вплоть до окончательного падения власти правительства в январе 1919 г.

Построение и деятельность в 1918 - 1919 гг. пирамидальной структуры контрразведывательной службы, пронизавшей сетью учреждений практически всю территорию Урала, Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока, повлекло за собой создание массива информационных материалов (докладов и сводок). Информационный материал, передававшийся для осведомления высшего командования вооруженных сил и Верховного правителя, представлял собой общую сводку сообщений, поступивших из отделений и пунктов контрразведки и военного контроля, а также дополненную информацией из других источников. Стремление начальников отделений и пунктов выйти за рамки инструкций и предоставить как можно больше информации о политической ситуации во вверенных им районах, а также дословное воспроизведение наиболее ярких и метких высказываний со стороны населения по отношению к правительству и лагерю противника делают этот источник уникальным и отличающимся высокой степенью достоверности и информативности. С другой стороны, как и всякий источник, сводки и доклады отделений и пунктов контрразведки пронизаны политическими воззрениями их составителей. Все сопротивляющиеся слои населения, как правило, именуются «красными» или «большевиками», аналогично и противоправительственные настроения агенты контрразведки склонны были характеризовать прежде всего как «склонность к большевизму».

Сохранившиеся материалы колчаковской контрразведки можно разделить на две основные группы: документы, созданные в ходе политического сыска (дневники наружного наблюдения, донесения, сводки отделений и пунктов, обзорные сводки и доклады начальника Отдела контрразведки) и следственные дела на лиц, обвиненных в антигосударственной деятельности и пропаганде. Несмотря на то, что цели и задачи контрразведки сводились в основном к борьбе с большевистским подпольем, тематика сводок и докладов - гораздо шире. В них отражены причины и характер крестьянских и городских восстаний, настроение крестьянства, рабочих, интеллигенции, военнослужащих, в том числе и иностранных (чешских, польских, американских и других) частей, сведения о деятельности большевистского подполья, партии эсеров, городского и земского самоуправления, общественных и прочих организаций. Ценность документов, возникших в ходе деятельности отделений и пунктов, повышается еще и тем, что при анализе и обобщении полученной информации сотрудники контрразведки не только проверяли ее на предмет достоверности, но и выявляли причины колебаний настроений населения и роста антиправительственных выступлений, не скрывая негативных сторон деятельности гражданской и военной администрации, а порой для сравнения приводили сведения о действиях противника в сфере завоевания симпатий населения, методах и приемах агитации.

Настроения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом изучения контрразведки с конца 1918 г., когда были сформированы отделения военного контроля Сибирской армии. До этого аналогичная информация проходила по докладам и отчетам карательных экспедиций корпусов армии и уполномоченных по охране государственного порядка, телеграммам с мест крестьянских выступлений. Наиболее характерными причинами волнений крестьян лета - осени 1918 г. в Славгородском, Минусинском и некоторых других уездах контрразведчиками считались конфликты по поводу дачи новобранцев и сбору податей, возникавших, как правило, из-за незнания целей и мотивов правительства. Вместо того, чтобы урегулировать эти проблемы мирным путем и агитацией, присылались карательные отряды. В отчетах и телеграммах с мест выступлений отмечалось, что «крестьяне против всякой власти, которая несет им насилие», высшей властью они считали крестьянский съезд, который только может решать, давать ли новобранцев и собирать ли подати, готовы «признать действительно народную власть, избранную народом, избранную из лиц, известных крестьянам, а не по спискам». В телеграмме от 16-ти селений Минусинского уезда, присланной из центра восстания села Шемонаиха, крестьяне требовали от правительства «остановить присылку карательных отрядов, принять их справедливые народные требования, не действовать силой, а мирным путем, не смешивать с большевизмом, в противном случае народ будет стоять за свои права». Другими причинами крестьянских выступлений являлись злоупотребления казачьих атаманов, аресты дезертиров и борьба с самогонными заводами. Зачинщиками в последнем случае являлись, как правило, владельцы этих заводов, старавшиеся вовлечь как можно больше народу, чтобы «избежать ответственности за расправу с милицией». Общая цель восстаний состояла в том, чтобы «сбросить казацкое иго, установить крестьянское правление».

Материалы конца 1918 - 1919 гг. о причинах, движущих силах, руководителях и ходе восстаний представлены в основном сводками и докладами начальников отделений и пунктов контрразведки. Проанализировав общие сводки и обзоры, составленные по губерниям Урала, Сибири и Дальнего Востока, можно выделить наиболее характерных особенностей крестьянских восстаний, в общем аналогичные летне-осенних выступлениям. Мотивами выступлений служили бесчинства карательных отрядов, уездной милиции и воинских частей. Зачинщиками и руководителями выступали местные жители: крестьяне, частно зажиточные, учителя, фронтовики, студенты. Восставшие села вовлекали соседние населеннные пункты путем угроз; проводились насильственные мобилизации, реквизиции и т.п. Основная масса отрядов помимо насильно вовлеченных крестьян, состояла из дезертиров, молодежи от 16 до 25 лет. Крестьяне же старших возрастов относились к восстаниям резко отрицательно. В районах, где находились угольные копи или вблизи городов, восставшие крестьяне пытались установить связь с рабочими и привлечь их на свою сторону, что видно в основном из листовок и воззваний крестьянских армий.

Одной из главных причин успеха повстанческого и партизанского движения колчаковская контрразведка видела в неосведомленности населения о целях и задачах правительства и вообще отсутствии какой-либо информации в районах, находившихся в 200 - 300 верстах от железных дорог, где жители не знали, кто такой Колчак, а кто такие большевики. На Урале, например, креятьяне считали, что власть – «казачья».

Другой не менее серьезной, по мнению чинов контрразведки, причиной являлось то, что Сибирь не испытала на себе правление большевиков так, как это испытали жители Европейской России, например, занятой лишь в конце декабря 1918 г. Пермской губернии. Крестьяне с большим недоверием воспринимали рассказы беженцев из Перми после захвата ее частями Красной армии летом 1919 г., о насилииях, голоде и реквизициях, так как они «ничего подобного не помнят о большевиках».

В отчетах начальников отделений и пунктов фронтовой и тыловой контрразведки за ноябрь 1918 – март 1919 гг. особое внимание уделялось настроениям различных категорий крестьян: старожилам, переселенцам, а также проживающим в земледельческих, смешанных (крестьянско-заводских), глухих, лесистых и труднодоступных районах. Крестьяне «хлеборобных» районов, особенно успевших пострадать от большевистских реквизиций (Пермской губернии), в этот период были настроены чуть ли ни монархически, особенно действовали на них рассказы возвращавшихся в свои села фронтовиков о голоде и терроре, царившем в Советской России. Мобилизация до марта проходила успешно, старики охотно отдавали детей, общим желанием было скорее покончить с большевизмом.

Вместе с тем уже с марта - апреля в сводках отмечались глухие, лесистые и труднодоступные районы (Змеиногородского, Зайсканского, Семипалатинского и Павлодарского уездов), где проживали в основном переселенцы. Те, по сравнению, например, с соседним с ними Усть-Каменогорским уездом, являются «осиным гнездом», где постоянно шныряют «темные личности» и ведется скрытая пропаганда скрывающимися бывшими деятелями Советской власти. В это же время крестьяне начинают ощущать нехватку рабочих рук и сельскохозяйственных машин. Таким образом, до мая 1919 г., по сведениям контрразведки, в деревни было два течения: «пассивный уклон в сторону дореволюционной жизни» (старожилы) и «склонность к большевизму» (переселенцы последних лет, беженцы из Прибалтики, колонисты).

Летом настроение крестьян оценивалось контрразведчиками как безразличное или недоверчивое по отношению к правительству, а с осени, после летних восстаний в тылу как удрученное. Крестьяне объясняли это безнадежным положением, в которое они попали, оказавшись между двух огней - карательными отрядами правительственных войск и действовавших не менее жестоко по отношению к «неприсоединившимся» селам партизанскими отрядами: «Придут красные, награбят, расстреляют, кого нужно, и уходят, затем приходят колчаковцы, калмыковцы, японцы - жгут дома, убивают, кого подозревают, и уходят. Что делать - не знаем».

Неспособность власти подавить крестьянские волнения привела к тому, что во многих селах Сибири и Дальнего Востока летом - осенью стали организовываться отряды для самообороны. Крестьяне других сел присоединялись к восставшим, объясняя это тем, что они вынуждены присоединяться к восставшим районам, поскольку в противном случае им грозит месть от партизан.

С осени 1919 г. после очередной реорганизации контрразведки особое внимание в сводках стало уделяться настроению населения прифронтовой полосы. Здесь колебания настроения крестьянства в основном зависело от поведения проходящих через их села войск той или иной стороны. Крестьяне говорили: «Раньше у красных был непорядок - их гнали, а теперь у белых - их гоним».

С другой стороны, наслышавшиеся о способах правления большевиков жители прифронтовой полосы в ряде районов с пониманием относились ко всем тяготам войны. Наиболее устойчивое антибольшевистское настроения сохранялось у казачества, татар, киргиз и староверческого населения.

В декабре, по сводкам агентов, авторитет правительства окончательно пал, доверием в Иркутской, Томской и Енисейской губерниях сохранилось лишь к земству. На Дальнем Востоке авторитетом правительство не пользовалось уже с лета, предпочтение отдавалось Учредительному собранию.

Сведения о настроениях рабочих разрабатывались уже с первых дней падения Советской власти, так как в них военные власти видели потенциальных «большевиков». Однако в разведсводках частей Сибирской армии объективно отмечалось, что рабочие настроены против Советской власти и выступают за Учредительное собрание. Однако с осени из-за падения заработной платы и отмены 8-часового рабочего дня забастовки иногда принимали политический характер, но были непродолжительны и быстро подавлялись властями.

Наибольшую активность проявили в этот период железнодорожники. В октябре 1918 г. они организовали забастовку с экономическими требованиями по всей Транссибирской магистрали, охватившую до полутора десятка городов. Зимой 1918/19 гг. они являлись наиболее активной частью рабочих, особенно после образования блока эсеров и большевиков, имевших на них непосредственное влияние.

Сведения о рабочих за 1919 г. вопреки ожиданиям самих контрразведчиков, поражают свое скудностью и однообразием. Хотя рабочему вопросу поначалу в сводках придавалось большое значение, так как, по мнению начальника отделения Иркутского отделения военного контроля, забастовки горняков Судженских и Анжерских копей могли парализовать движение на всей Транссибирской железнодорожной магистрали. С февраля 1919 г. сквозным лейтмотивом донесений являются жалобы рабочих на низкую заработную плату. В целом после подавления городских восстаний зимы 1918/19 гг., инспирированных большевиками, а также ареста большинства профсоюзных деятелей, настроение рабочих оценивалось как «подавленное», и от них не ожидали серьезных выступлений. Материалы контрразведки за вторую половину 1919 г. свидетельствуют о том, что несмотря не дальнейшее падение уровня жизни, забастовки проводились в редких случаях и под экономическими требованиями. Так, например, когда летом 1919 г. забастовали горняки Черемховских копей, агенты доносили, что, хотя рабочие настроены безусловно большевистски, из-за отсутствия оружия и организаторов выступления быть не может. По сведениям агентов, к горнякам приезжал управляющий Иркутской губернией Яковлев и агитировал их дружнее стоять за свои права, так как, по его мнению, их действия носили стихийный характер.

В октябре - декабре 1919 г. также не наблюдалось особой активности рабочих, и вооруженные выступления происходили только при непосредственном приближении фронта, когда было очевидно, что власть Омского правительства больше не существует.

Рабочие Урала, по мнению агентуры, твердо стояли на позиции неприятия как власти большевиков, так и колчаковского правительства. По их мнению, как говорилось в резолюции съезда профсоюзов пролетариата Урала от 18 июня 1919 г., вместо того, чтобы восстанавливать промышленность, оно под флагом борьбы с большевизмом проводит реакционную политику, а потому рабочие, вынесшие на своих плечах режим большевистской и буржуазной диктатуры, считают необходимым борьбу за осуществление народовластия и политических свобод. И только при приближении фронта к Екатеринбургу все заводы округа забастовали и движение рабочих, как доносил агент, приняло большевистский характер.

На это фоне особой активностью отличались лишь рабочие Владивостока. В сводках за январь - сентябрь 1919 г. постоянно присутствует информация о связях рабочих Владивостока с партизанскими отрядами.

Помимо сочувственного отношения к большевикам агенты отмечали, что в Иркутске и Троицке отношение рабочих к существующей власти долгое время было «благожелательным», особенно после прибавки жалования троицким рабочим после посещения города А.В.Колчаком, а недовольство вызывала только растущая спекуляция. Крайне неприязненное отношение к большевикам отмечалось у рабочих, бежавших из Ижевска, Воткинска и Перми. Эвакуировавшиеся вглубь Сибири пермские рабочие летом 1919 г. были неприятно поражены «наличием большевиков во всех слоях общества», то есть сочувственного отношения населения к власти, о которой они практически ничего не знали. Они говорили, что «Сибири надо хлебнуть горького до слез», так как при правлении большевиков «у крестьян не было бы по 5 - 10 коров».

Но в целом, несмотря на антиправительственное настроение, которое преобладало у большинства рабочих, к активным действиям после обрушившихся на них репрессий, в отличие от крестьянства, они не прибегали, заняв выжидательную позицию и активизировавшись лишь с приближением Красной армии.

Анализ материалов о политических настроениях в армии показывает, что недовольство и дезертирство с декабря 1918 г. вызывали прежде всего плохое снабжение продовольствием и обмундированием. Наиболее стойкими приверженцами Омского правительства вплоть до декабря 1919 г. являлись так называемые «европейцы», то есть солдаты тех районов, которые продолжительное время были под властью большевиков, а также казачество. Самым неблагонадежным элементом в армии были «сибиряки», не испытавшие на себе большевистской проддиктатуры и реквизиций лета - осени 1918 г., а также мобилизованные солдаты из районов, пострадавших от действий карательных отрядов. Они не понимали целей борьбы белых с красными, желали «скорейшего замирения с большевиками», легко поддавались панике и при удобном случае переходили на сторону красных. Особое опасение у агентов контрразведки вызывали и «фронтовики», распропагандированные большевиками еще в период разложения старой русской армии.

В сводках отделений и пунктов военной контрразведки, а также специальных докладах начальника отдела контрразведки содержится немало сведений о деятельности не только большевиков, но и других социалистических партий, земско-социалистическом движении и его роли в дестабилизации политической ситуации в колчаковском тылу.

Агенты контрразведки и военного контроля действующей армии следили также за взаимоотношением противника с местным населением, состоянием дисциплины в Красной армии и т.д. Так, с сентября 1919 г. по сводкам всех уровней в качестве самой важной проходила информация о резком изменении тактики противника в отношении местного населения: во-первых, красноармейцы стали расплачиваться деньгами за продукты и подводы, не производили насильственных реквизиций, во-вторых, большевики на занятой ими территории начали налаживать отношения с церковью, стремясь заручиться поддержкой церковнослужителей, что производило особенно сильное положительное впечатление на жителей. Эти факты существенно повлияли на отношение населения к большевикам не только в сельской местности, но и городах: если прежде при подходе частей Красной армии многие жители старались эвакуироваться вглубь Сибири, то с сентября они стали оставаться на месте. В специальном аналитическом докладе начальника подотдела печати при Осведомительном отделе штаба Верховного главнокомандующего в июле 1919 г., посвященном «большевизму», отмечалось, что в Сибири «нет ясного представления о большевизме, его причинах, опасности всему культурному человечеству» и подчеркивалось, что население Сибири «испробовало лишь первоначальную заманчивость, а не вкусило горьких плодов его, излечивающих навсегда». Преимущества противника виделись автором в «сплоченности, дееспособности, проведении в жизнь решений по телеграфу», а также подчеркивалось, что «решения их отвечают условиям данного момента, они не стесняются никакими средствами».

Таким образом, материалы контрразведки позволяют: по-новому взглянуть на картину общественно-политической жизни в тылу армий А. В. Колчака, определить всю совокупность факторов, определявших колебания настроений населения, разрешить давний спор историков о времени перехода сибирского крестьянства на сторону Советской власти, разобраться в том, как крестьянство понимало эту власть, и уяснить, насколько популярность той или иной власти зависит от ее умения оперативно реагировать на нужды населения.

Архивные документы:
Российский государственный военный архив.
Ф. 40218 – Отдел контрразведки Штаба Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России.

Е. А. Корнева