Отречение Николая II — юридически неопровержимо.

Несколько дней назад прокурор Крыма Наталья Поклонская, известная своим трепетным отношением к династии Романовых, заявила, что отречение от престола российского императора Николая II не имеет юридической силы. Более того, она сравнила отречение с попытками переписать историю Великой Отечественной войны.

По ее словам, «копия бумаги, которую в учебниках по истории преподносили как якобы отречение от власти, не имеет никакого юридического смысла. Это копия бумажки, подписанная карандашом, без соблюдения всех необходимых юридических и процессуальных процедур, форм, поэтому эта бумага не имеет никакой юридической силы». Зампред комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Константин Добрынин, вступив в заочную дискуссию с Поклонской, заявил обратное: «Оригинал отречения Николая II хранится в Государственном архиве в Москве. Самодержец обладал на тот момент всей полнотой власти, включая и возможность собственного отречения именно в той форме, в какой помазанник божий посчитает возможным, и тем пером, которое сочтет подходящим. Хоть гвоздем на листе железа. И это будет иметь абсолютную юридическую силу».

Как это обычно бывает перед очередной годовщиной расстрела царской семьи, вопросы легитимности отречения и престолонаследия вновь стали актуальными. При этом дискутирующие стороны, как правило, либо не имеют профильного исторического образования, либо никогда не работали с архивными документами, либо оценивают дореволюционную российскую юриспруденцию с современной точки зрения. Либо - как в случае с Поклонской - все одновременно. Впрочем, первым современную версию о якобы подделанном отречении Николая (а также подделанных дневниках, переписке и прочем) вбросил еще в 2008 году блогер Андрей Разумов, сделавший сенсационные «открытия» на основании фотографий из интернета. Позднее версия Разумова практически дословно повторялась публицистом Петром Мультатули и одиозным писателем Николаем Стариковым. Удивительно, но эта выдумка, не подкрепленная никакими архивными документами, оказалась не только крайне живучей, но и популярной, как видим, даже среди высших должностных лиц и повторяется , обрастая несуществующими подробностями, по сей день.

Имеет ли «копия бумажки», хранящаяся в Государственном архиве Российской Федерации, юридическую силу? Какие юридические и процессуальные процедуры должны были сопровождать отречение? Ответ на эти вопросы кроется в российском дореволюционном законодательстве. В Свод Основных Государственных законов Российской империи, вступивший в силу в 1906 году, помимо прочего вошел Акт о престолонаследии 1797 года. Статья 37 Основных законов гласила: «При действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола, лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». Это правило появилось в 1825 году, после оглашения манифеста об отречении от престола цесаревича Константина Павловича и объявления императором его младшего брата Николая I.

Казалось бы, данная статья совершенно однозначно отвечает на вопрос, мог ли в принципе Николай II отрекаться от престола. Однако в последние годы довольно популярно мнение, что 37-я статья относилась лишь к тем, кто имел право на российский трон, но не к главе государства непосредственно. В учебнике «Русское государственное право» авторства известного русского юриста, профессора Николая Коркунова, данный парадокс также рассмотрен. «Вступление на престол право, а не обязанность. Имеющий право на престол может от него отречься. …Может ли уже вступивший на престол отречься от него? Так как царствующий государь несомненно имеет право на престол, а закон предоставляет всем, имеющим право, и право отречения, то надо отвечать на это утвердительно» (цит. по «Русское государственное право», СПб, 1909 год, том 1, с. 243). Как видим, даже авторитетные дореволюционные правоведы были уверены: император имеет право на отречение.

Мог ли Николай подписать столь важный документ обычным карандашом? Согласно статье 4 Основных законов, «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает». Статья же 24 гласила: «Указы и повеления Государя Императора, в порядке верховного управления или непосредственно Им издаваемые, скрепляются Председателем Совета Министров или подлежащим Министром либо Главноуправляющим отдельною частью и обнародываются Правительствующим Сенатом». Иными словами, любая форма подписи императора, заверенная уполномоченными на то лицами, являлась действительной. То есть слова сенатора Добрынина о росписи «гвоздем на листе железа» вполне справедливы, но с уточнением: подпись должна быть контрассигнована.

Ввиду отсутствия председателя совета министров князя Николая Голицына (он в этот момент находился в Петрограде) императорский автограф был заверен министром императорского двора графом Владимиром Борисовичем Фредериксом. Существует версия, известная из мемуаров графини Марии Клейнмихель, что отречение было подписано при министре двора, но под угрозами жизни Николаю. «Он (Фредерикс) рассказывал, что государь колебался и противился, и что подпись под отречением была у него вырвана насильно грубым обращением с ним генерала Рузского, схватившего его за руку и, держа свою руку на манифесте об отречении, грубо ему повторявшего: “Подпишите, подпишите же. Разве вы не видите, что вам ничего другого не остается делать. Если вы не подпишете - я не отвечаю за вашу жизнь”. - Я попробовал вмешаться, - рассказывал Фредерикс, - но Рузский мне нагло заметил: “Я не с вами разговариваю. Вам больше нет здесь места. Царь должен был бы давно окружить себя русскими людьми, а не остзейскими баронами”».

Стоит отметить, что этот рассказ престарелого Фредерикса относится скорее к области мифов, к фантазиям глубоко больного на тот момент старика. Для понимания этого стоит ознакомиться с протоколом допроса графа, произведенного чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства 2 июня 1917 года, из которого явственно следует: Фредерикс крайне плохо помнит происходившее лишь несколько месяцев назад.
«Председатель: Вечером 27-го февраля, в присутствии государя, Алексеева, вас и Воейкова было маленькое заседание, на котором бывший император хотел узнать мнение о событиях наиболее близких к нему людей?
Фредерикс: Я не знаю, или я по старости все путаю. Я не помню, чтобы было у меня в квартире.
Председатель: Не у вас в квартире, а в ставке, может быть, в вагоне?
Фредерикс: Не помню. Я чистосердечно говорю - не помню.
…Фредерикс: …Государя арестовали после меня.
Председатель: Его арестовали, но он отрекся. Ведь вы знаете, где произошло его отречение?
Фредерикс: Не помню».

Впрочем, в ГАРФ сохранился датированный 2 марта протокол переговоров Николая II в вагон-салоне императорского поезда с делегатами Временного комитета Госдумы Гучковым и Шульгиным об отречении. Слово участникам событий.
Николай: «Я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучаться с ним я не могу».
Гучков: «Ваше Величество, у вас заговорило человеческое чувство отца, и политике тут не место, так что мы ничего против вашего предложения возразить не можем».
Как видим, решение императором было принято вполне добровольно и без особых колебаний. Сам Гучков позднее, в августе 1917 года, на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии говорил: «Я предлагал ему обдумать, но государь сказал: “Я этот вопрос уже обдумал и решил отречься”. Я даже был поражен, что я не встретил никакого сопротивления, по-видимому, у него никакого внутреннего сопротивления и не было».

Шок участников событий от того, что император спокойно согласился на отказ от власти, полностью затмил юридическую сторону вопроса. В июне того же года генерал Рузский, встречавшийся с великим князем Андреем Владимировичем, сказал последнему: «На мой вопрос, как по основным законам, может ли государь отрекаться за сына, они оба (Шульгин и Гучков) ответа не знали. Я им заметил: как это они едут по такому важному государственному вопросу и не захватили с собой ни тома основных законов, ни даже юриста. Шульгин ответил, что они вовсе не ожидали такого решения государя. Гучков решил, что формула государя приемлема, что теперь безразлично, имел ли право государь или нет».

Если потратить некоторое время на изучение Основных законов Российской империи, становится очевидно, что отречение любого из членов правящей династии не ставило крест ни на династии, ни на монархии как таковой, - схема наследования была продумана крайне тщательно. Фактически единственным возможным вариантом с точки зрения дореволюционного права был созыв императором Учредительного собрания для решения вопросов государственного устройства и последующее отречение от престола с созданием опекунства при малолетнем цесаревиче Алексее до наступления его династического совершеннолетия. Иными словами, де-юре вопрос о форме правления в России никак не мог быть решен ранее 1920 года, однако реальность зачастую расходится с бумагами.

Обычный российский бардак, впрочем, многие принимали (и принимают) за злой умысел. Позднее, уже в 1918 году, бывший комиссар путей сообщения Временного правительства Александр Бубликов, арестовывавший Николая в Могилеве, писал: «Одной из основных черт характера семьи Романовых является их лукавство. Этим лукавством проникнут и весь акт отречения. Во-первых, он составлен не по форме: не в виде манифеста, а в виде депеши начальнику штаба в ставку. При случае это - кассационный повод. Во-вторых, в прямое нарушение основных законов, он содержит в себе не только отречение императора за себя, но и за наследника, на что он уже определенно никакого права не имел».

Манифест, присланный из ставки еще днем и исправленный вечером 2(15) марта 1917 года, был подписан императором Николаем II в 23 часа 40 минут. В протоколе переговоров сказано: «Чтобы не казалось, что акт совершен под давлением приехавших депутатов, и так как самое решение об отречении от Престола было принято Его Величеством еще днем, то, по совету депутатов, на Манифесте было поставлено при подписи 3 часа дня… Депутаты попросили подписать еще дубликат Манифеста на случай возможного с ними несчастья, который остался бы в руках генерала Рузского. Приблизительно через час дубликат Манифеста был поднесен Его Величеству на подпись, после чего все четыре подписи (на манифестах и двух указах - прим. «Ленты.ру» ) были контрассигнованы министром Императорского двора графом Фредериксом».

На следующий день гражданин Николай Романов писал в дневнике: «Спал долго и крепко. Проснулся далеко за Двинском. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. …Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой (так называли всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в законодательный орган - прим. «Ленты.ру» ) для выборов через шесть месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились - лишь бы так продолжалось дальше».

Имеющие отношение к отречению Николая II и его расстрелу. В список обнародованных бумаг вошел акт отречения Николая II от престола, подписанный карандашом — "Николай". Некоторое время назад Поклонская озвучила распространенное мнение, что юридической силы такой документ не имеет,

1. Из дневника императора Николая II: «Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко… Нужно мое отречение… Я согласился… Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман! ».

Акт отречения императора Николая II от престола.

Записка министра Императорского двора графа В.Б. Фредерикса об объявлении Николаем II о своем отречении.

Акт о непринятии престола великим князем Михаилом Александровичем
"...Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству , по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти..."

Это все к вопросу о том, что некая группа накаленной белоэмиграции, давно слившейся в объятиях с Западом, стремящаяся представить романовское монархическое правление Россией по-прежнему легальным, не прерванным.

Примечателен в этой связи ответ Совета Федерации РФ на умствования г-жи Поклонской, рвущейся в политический бомонд государства.

1. Прокурор Крыма [тогда Поклонская еще занимала эту должность] заявила, что отречение Николая II от престола составлено без соблюдения юридических форм и процедур.
2. Ответ СФ:
«Оригинал отречения Николая II хранится в Государственном архиве в Москве. Самодержец обладал на тот момент всей полнотой власти , включая и возможность собственного отречения именно в той форме, в какой помазанник божий посчитает возможным , и тем пером, которое сочтет подходящим. Хоть гвоздем на листе железа. И это будет иметь абсолютную юридическую силу », — заявил РИА Новости зампред комитета Совфеда по конституционному законодательству Константин Добрынин.
Он подчеркнул, что акт отречения Николая II от престола «для исключения сомнений и превратных толкований» подтвердил министр императорского двора барон Фредерикс . Сам акт отречения был объявлен и опубликован во всех газетах царской России и никем не подвергался сомнению , подчеркнул сенатор.
«Если же коллега Поклонская полагает, что помимо процедуры и формальной стороны отречения здесь существует вопрос по добровольности волеизъявления самодержца, то стоит вспомнить, что после 2 марта 1917 года Николай Романов почти полтора года нигде не заявлял о принуждении к отречению, хотя возможностей имел массу », — сказал Добрынин. »

Историк Е.Спицын, автор учебника по истории России:
« ...Поклонская, да. Но она просто, извините, «дурочка», которая ничего не понимает в источниковедении, тоже мне «специалист»! Карандашная подпись государя была лакирована тут же, чтобы она не стерлась , этот акт затем заверил министр Императорского двора и уделов граф Фредерикс , который занимал эту должность 20 лет. На акте все это видно, в том числе и дата его составления. Вот она говорит — нет юридической силы, а она юрист — а в законе нигде не написано, что подобного рода акты должны подписываться пером или шариковой ручкой — просто должна стоять подпись, и все. А уж чем государь-император эту подпись поставил — сугубо его личное дело . Наличие карандашной подписи никоим образом не умаляет эту подпись под этим документом. »

Между прочим, позиция непризнания легальности отречения Николая II — это и позиция непримирившейся части РПЦЗ, до сих пор имеющей приходы на территории России, не признающей РПЦ МП в качестве истинной русской церкви, и только себя считающей подлинным «хранителем» православной веры.
Про то, как плотно эмигранты «переспали» со спецслужбами Третьего Рейха, а затем и США — информации «до и больше».
Так кто же в России занимается внедрением этих идей? Ведь РФ — это преемница СССР. А СССР не является преемником РИ.
Соответственно, пытаясь восстановить «легальность» РИ некие силы покушаются на легальность РФ.
Можно ли с такими взглядами, как у г-жи Поклонской, занимать посты в госаппарате РФ? Наверное, можно, если ты идеологический «диверсант», или совсем не разбираешься в вопросе.

Оригинал взят у

Помимо духовной составляющей того, что произошло в заснеженном Пскове, есть составляющая юридическая и историческая. В результате большевистской и либеральной историографии, сложился ложный образ Государя — безропотно, пассивно, и с фатальной обречённостью наблюдающего как у него на глазах уничтожают его страну, приносящего себя и ее в жертву. Но жертвенность у православного человека может быть только христоподражательной. Именно такая она и была у Императора Николая II: «Может быть, для спасения России требуется жертва. Я буду этой жертвой» . Но такая жертва приносится только после того, когда все человеческие, земные средства борьбы исчерпаны. Император Николай II был Русским Царём и, безусловно, именно в этом качестве он был грозен для врагов. Напомню, что именно державной волей Государя была побеждена революция 1905 года, именно по его инициативе были введены военно-полевые суды, выносившие смертные приговоры революционерам, уголовникам и террористам. В 1906 г., когда революция была как никогда близка к победе, Государь сказал П. А. Столыпину, что немедленный «роспуск Государственной Думы стал делом прямой необходимости», иначе «все мы и Я в первую очередь понесём ответственность за нашу слабость и нерешительность». Николай II подчеркнул, что вожаки Думы стремятся «вырвать власть из рук Правительства, которое назначено Мной, и захватить его в свои руки, чтобы затем тотчас же лишить Меня всякой власти, и обратить в послушное орудие своих стремлений, а при малейшем несогласии Моём просто устранить и Меня. Я ясно вижу, что вопрос идёт просто об уничтожении Монархии. Я обязан перед Моей совестью, перед Богом и перед родиной бороться и лучше погибнуть, нежели без сопротивления сдать всю власть тем, кто протягивает к ней свои руки » .

Эти слова как нельзя лучше отражают натуру Государя — верного своему Царскому Долгу, готового отстаивать даже ценой жизни священные Богом дарованные права. Ситуация в начале 1906 г. была практически схожей с ситуацией начала 1917-го. Но почему-то, как нас хотят уверить, в 1917 году Государь от борьбы отказался и добровольно отрекся от престола.

Законы Престолонаследия Российской империи не знали такого понятия как отречение от престола царствующего монарха. Согласно ст. 37 и 38 Свода Основных законов оно было возможным лишь в отношении лица, имеющего права на престол.

Такой казус имел место в российской истории, когда Наследник Цесаревич и Великий Князь Константин Павлович отрёкся от своих прав на престол в пользу своего брата Великого Князя Николая Павловича. Эта воля добровольно и собственноручно была выражена Константином 14 января 1822 г. в грамоте своему брату Императору Александру I , который 2 февраля 1822 г. в ответной грамоте поддержал решение брата. Также поступила и Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна . 16 августа 1823 г. государь издал Манифест, в котором признал Наследником престола Великого Князя Николая Павловича . Отказ Великого Князя Константина Павловича был составлен в трёх экземплярах для хранения в Правительствующем Сенате, Святейшем Синоде и в алтаре Успенского собора. Помимо царствующего Императора и Вдовствующей Императрицы о решении Константина Павловича знали князь А. Н. Голицын, граф А. А. Аракчеев и составивший текст Манифеста архиепископ Московский Филарет (Дроздов).

Законы Престолонаследия Российской империи не знали такого понятия как отречение от престола царствующего монарха.

Обстоятельства, при которых Государь Император Николай Александрович подписал «отречение» до сих пор неизвестны. До последнего времени никто даже не пытался дать объективный анализ ни обстоятельств, при которых произошло так называемое отречение, ни тому странному документу, который выдается за Высочайший Манифест, и который, по сути дела, является единственным прямым «доказательством» отречения.

«Отречение» Императора Николая II является, как отмечали профессионалы-юристы Н. В. Поклонская и А. Ю. Сорокин, юридически ничтожным, то есть изначально не имеющим юридической силы. Такая сделка не влечет юридических последствий и недействительна с момента ее совершения.

Но мог ли Император Николай II, согласно законодательству того времени, отречься от престола? Ответ однозначный: не мог. Согласно ст. 8 Основные Государственные Законы подлежали пересмотру «единственно по почину » Государя Императора. То есть прежде чем отрекаться от престола, Николай II должен был внести в Основные Законы Российской империи соответствующую норму о возможности отречения от престола царствующего монарха. Кроме того, нужно было изменить и Акт о Престолонаследии Императора Павла I, правила которого положены в основу Свода законов Российской Империи. Вне всякого сомнения, такой инициативы от Государя никогда не исходило. Далее, согласно ст. 86 Основных законов в редакции 1906 г. «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы ». Занятия Думы, как известно, с 27 февраля 1917 г. были приостановлены. Во время же прекращения занятий изменения в Основные Государственные Законы, согласно ст. 87, не могли быть внесены даже в чрезвычайном порядке, в том числе и самим Государем Императором. Таким образом, предварительного одобрения участвовавших в законотворчестве палат теоретически внесенной Царем юридической новеллы быть не могло. Однако даже одобрение Думой и Госсоветом нового закона не означало ещё его принятия. Ст. 91 гласила, что законы «прежде обнародования» Правительствующим Сенатом, «в действие не приводятся ».

«Манифест» об отречении почему-то подписан карандашом, а карандашная подпись министра Двора обведена чернилами

Как известно, ни так называемый Манифест Императора Николая II, ни «акт» Великого Князя Михаила Александровича никогда не были опубликованы Сенатом, а их составление проходило вне участия самого Государя Императора, носителя Верховной власти. А ведь, кроме того, требовалось ещё и последующее утверждение закона Монархом.

В связи с этим весьма точным представляется мнение товарища обер-прокурора Святейшего Синода князя Н. Д. Жевахова, сказанные им в марте 1917 г.: «Отречение Государя недействительно, ибо явилось не актом доброй воли Государя, а насилием. По правилам Святых Апостолов, недействительным является даже вынужденное сложение епископского сана: тем более недействительным является эта узурпация священных прав Монарха шайкою преступников ».

Таким образом, с юридической точки зрения не существует самого факта отречения Императора Николая II, независимо от подписания или не подписания им пресловутого псковского «Манифеста».

Какие «манифесты» якобы подписал Император Николай II в Пскове ?

Согласно официальной версии Император Николай II в период с вечера 1 марта до ночи 3 марта по собственной воле трижды соглашался на подписание трёх манифестов. Первый из этих манифестов вводил Ответственное министерство, то есть кардинально изменял политическую систему страны, а два остальных — один за другим — передавали престол сначала малолетнему Цесаревичу, а затем Великому Князю Михаилу Александровичу. Говоря об этом, следует учесть, что Государь был твёрдым противником каких-либо политических преобразований в стране до окончания войны. Это твёрдое убеждение он высказывал и накануне своего отъезда из Могилёва в Царское Село.

Тем более никто не слышал от Государя гипотетических рассуждений о возможности своего отречения от престола. Поэтому та лёгкость и быстрота, с которыми Царь вдруг «согласился» на столь судьбоносные решения, не могут не вызывать недоумение.

…проект манифеста составлен без участия Императора Николая II. Он никогда не был им подписан и, по всей видимости, даже не прочитан.

Нельзя не отметить, что все документы, связанные с так называемым отречением, не носят никаких признаков ознакомления с ними Николая II. Телеграммы и ленты переговоров по прямому проводу имеют комментарии, резолюции пометы генералов М. В. Алексеева, Н. В. Рузского, A. C. Лукомского, Ю. Н. Данилова, даже офицеров и служащих Ставки и фронтов, но нет ни одной пометы, ни одного автографа Государя! Исключение составляет только так называемый Манифест об отречении, который якобы был подписан Николаем II.

«Манифест» об Ответственном министерстве.

По воспоминаниям лиц свиты, от Государя стали требовать кардинальных уступок сразу же после того, как он принял в своём вагоне генерал-адъютанта Н. В. Рузского. На самом деле эти требования начались гораздо раньше, когда Николай II ещё был на станции Дно.

Ещё днём 1 марта, то есть когда Государь находился на станции Дно, генерал-адъютант Алексеев послал телеграмму на Высочайшее имя, в которой предупреждал: беспорядки, охватившие Петроград, вскоре перекинутся на всю Россию, произойдёт революция, которая знаменует позорное окончание войны, а «власть завтра же перейдёт в руки крайних элементов». В конце телеграммы Алексеев умолял Государя «поставить во главе России лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему образовать кабинет».

Весь тон и аргументация телеграммы М. В. Алексеева полностью согласуются со слогом и аргументами М. В. Родзянко. Её Алексеев должен был послать в Царское Село, но не сделал этого якобы потому, что отсутствовала связь. На самом деле с отправлением телеграммы в Ставке решили повременить, так как узнали, что Император должен быть доставлен в Псков. Днем, 1 марта, полковник В. Л. Барановский в своём разговоре с помощником начальника разведывательного отделения штаба Северного фронта полковником В. Е. Медиокритским по прямому проводу отметил, что Наштаверх просит передать главкосева (Н.В. Рузского) «вручить эту телеграмму Государю Императору , когда Его Величество будет проезжать через Псков».

К вечеру 1 марта в результате закулисных переговоров Алексеева с Родзянко текст телеграммы «об Ответственном министерстве » претерпел значительные изменения. Рекомендательная просьба, которую первоначально высказывал Алексеев, превратилась в требование издания манифеста о создании думского кабинета во главе с Родзянко. Около 18 ч. генерал Алексеев и находившийся в Ставке Великий Князь Сергей Михайлович передали Рузскому распоряжение «доложить Его Величеству о безусловной необходимости принятия тех мер , которые указаны в телеграмме генерала Алексеева Его Величеству ». Полная поддержка инициативы Алексеева поступила из Тифлиса и от Великого Князя Николая Николаевича.

Вечером 1 марта, по прибытии Императора в Псков, генерал Рузский спросил, каков будет его ответ на просьбу Родзянко о даровании Ответственного министерства? По воспоминаниям генерала Рузского, на горячие его доводы о необходимости немедленного введения Ответственного министерства « Государь возражал спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения. Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не вправе передать всё дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред Родине, а завтра умоют руки, «подав с кабинетом в отставку» . «Я сказал Государь, — будут ли — ».

На возражение Рузского, что следует принять формулу: «Государь царствует, а правительство управляет», Николай II ответил, «что эта формула ему непонятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться, и опять оттенил, что он лично не держится за власть, но только не может принять решение против своей совести и, сложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может считать, что он сам не ответственен перед Богом. Государь перебирал с необыкновенной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в ближайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и высказывал своё убеждение, что общественные деятели, которые, несомненно, составят первый же кабинет, все люди совершенно неопытные в деле управления и, получив бремя власти, не сумеют справиться со своей задачей».

«Я ответственен перед Богом и Россией за всё, что случится и случилось, — сказал Государь, — будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным Советом — безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность» .

В конце концов, Государь заявил, что согласен лишь поручить М. В. Родзянко «сформировать новый кабинет и выбрать министров за исключением военного, морского и иностранных дел». Генерал Д. Н. Дубенский приводил следующий текст этой телеграммы: «Ради спасения Родины и счастья народа предлагаю Вам составить новое министерство во главе с Вами, но министр иностранных дел, военный и морской будут назначаться Мной » .

Подобный же текст приводит в своих воспоминаниях и В. Н. Воейков: «Государь позвал меня к себе и передал телеграмму, составленную на имя Родзянки, в которой Его Величество объявлял свою Монаршую волю дать ответственное министерство, сохранив ответственность лично перед ним как Верховным Вождём армии и флота министров военного и морского, а также — по делам иностранной политики».

Однако Рузский не дал Воейкову отправить эту телеграмму, а в жёсткой форме потребовал её себе якобы для того, чтобы передать лично Родзянко. После этого Рузский ушёл в штаб фронта, откуда передал Родзянко не телеграмму Государя, а проект Манифеста, изложенный в телеграмме Алексеева. Воейков утверждал, что Рузского он в этот день больше не видел. Получается, что никакой другой телеграммы, кроме той, в которой Родзянко поручалось возглавить правительство, ответственное перед Монархом, Император Николай II не передавал. Текст проекта М. В. Алексеева гласил: «Объявляем всем верным нашим подданным: Грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей родиной. Близок решительный час. Судьбы России, честь геройской нашей армии, благополучие народа, все будущее дорогого нам отечества требует доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца . Стремясь сильнее сплотить все силы народные для скорейшего достижения победы , Я признал необходимость призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России. Уповаю, что все верные сыны России, тесно объединившись вокруг престола и народного представительства, дружно помогут доблестной армии завершить ее великий подвиг. Во имя нашей возлюбленной родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед нею , дабы вновь явить, что Россия столь же несокрушима, как и всегда, и что никакие козни врагов не одолеют ее. Да поможет нам Господь Бог».

Как мы сможем убедиться, этот «манифест», якобы подписанный Императором, будет принят за основу при составлении в Ставке «Манифеста» об отречении в пользу Цесаревича Алексея Николаевича. Таким образом, проект манифеста составлен без участия Императора Николая II. Он никогда не был им подписан и, по всей видимости, даже не прочитан.

В Ливадии, на южном берегу Крыма, в День рождения последнего русского Государя, у главного входа в бывший Белый императорский дворец был открыт бюст Святого Царя-Мученика Николая II.

В ходе церемонии открытия памятника Государю императору, Прокурор Крыма Наталья Поклонская , которой несколько дней назад был присвоен чин госсоветника юстиции третьего ранга, заявила, что отречение Николая II от престола не имеет юридической силы. и решительно отвергла ту вину в гибели Российской империи, которую уже почти 100 лет изменники возлагают на Николая II и не допускает сомнения в его абсолютной невиновности, его любви к Господу, России, в жертвенности и святости.

В частности по поводу «отречения Государя» она сказала следующее:

«Любой мало-мальски юрист понимает, что официальный документ должен обладать определёнными признаками такого официального документа. Та бумага, копия бумаги, которую в учебниках истории преподносили как якобы отречение от власти, она ведь не имеет никакого юридического смысла. Это копия бумажки, подписанная карандашом, без соблюдения всех юридических и процессуальных необходимых процедур, форм. Поэтому эта бумага не несет в себе никакой юридической силы. Все это прекрасно понимают».

Она сравнила ситуацию с «отречением» с сегодняшними попытками переписать историю Великой Отечественной войны, победы в ней.

«Никакого отречения не было и как сегодня видно, и многим, кто обладает юридическим познанием, все понимают, что эта бумага никакой юридической силы в себе не несёт», - подытожила Наталья Владимировна.

Хочется поблагодарить Наталью Владимировну, она неоднократно высказывалась о Государе Императоре, но это первое заявление подобного рода, сделанное государственным чиновником столь высокого уровня об «отречении». Ложь об «отречении Государя» усилено вдалбливалась в головы нашего народа на протяжении почти ста лет, хотя, при объективном взгляде, этот миф рассыпается в пыль.

Говорить же о добровольности отречения способны либо подлецы, либо политиканы, которым политические взгляды затмевают совесть, либо просто глупцы, которые абсолютно всему верят, что вложили в них при изучении школьной программы.

Замглавы комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Совета Федерации Константин Добрынин , известный защитник секс-меньшинств и борец с «гееборцами», отреагировал на заявления Наталии Владимировны и написал открытое письмо Прокурору Крыма Наталье Поклонской. Письмо было наполнено надменности и нескрываемого неуважения к Наталии Поклонской и лично Государю Николаю 2-му. Неудивительным являются ещё два момента: 1. Письмо было написано в личном блоге Константина Добрынина, который находится на одном из основных рупоров русофобии - сайте радио «Эхо Москвы»; 2. Письмо было написано 16-го июля, напомню, что в ночь с 16-го на 17 июля, 97 лет назад была убита Царская семья (в такой день порядочный человек точно бы промолчал). На мой взгляд это интересные моменты для дополнительной характеристики борца с «гомофобией» и защитника «американских тыкв».

Публикуем его письмо полностью:

«Прокурор Крыма Наталья Поклонская прорвала вчера летнюю информационную блокаду, заявив уверенно, что отречение императора Николая II от престола не имеет никакой юридической силы. Об этом правовом повороте она сообщила в ходе церемонии открытия памятника императору в Ливадии.

Мысль исторически смелая, хоть и с последствиями, так как если отречение власти юридически не состоялось тогда, то тогда вопросы о ее (нынешней власти) правовом статусе можно задавать и сейчас. Однако так далеко заходить не будем, так как Наталья Поклонская глубоко и добросовестно заблуждается, полагая, что отречение императора Николая II от престола не имеет никакой юридической силы, и вот это, как-раз, все мало-мальские юристы и историки прекрасно понимают.

В ее базовом тезисе заложены некоторые ошибки, которые и ломают предложенную ей конструкцию, но это не ее вина, это просто недостаток информации. То, что она называет «копией бумажки, подписанной карандашом, без соблюдения всех юридических и процессуальных необходимых процедур, форм» и так далее по тексту, это и есть оригинал отречения самодержца Всероссийского (хранящийся в Государственном архиве), обладающего всей полнотой власти, включая и возможность собственного отречения именно в той форме, в какой помазанник божий посчитает возможной и тем пером, которое сочтет подходящим. Хоть гвоздем на листе железа. И это будет иметь абсолютную юридическую силу, потому как власть у него не только и не столько от отца к сыну, но и от Бога, который его миром помазал и Россию ему вручил.

Но для исключения сомнений и превратных толкований этот акт подтвердил или контрассигновал (это к вопросу о соблюдении процедуры) Министр Императорского Двора барон Фредерикс. Сам акт отречения был объявлен и опубликован во всех газетах царской России и никем не подвергался сомнению.

Необходимо помнить, что это был переходный период от самодержавия к временному правительству. Если же коллега Поклонская полагает, что помимо процедуры и формальной стороны отречения здесь существует вопрос по добровольности волеизъявления самодержца, то стоит вспомнить, что после 2 марта 1917 года Николай Романов почти полтора года нигде не заявлял о принуждении к отречению, хотя возможностей имел массу. А все потому, что он понял и осознал свою неспособность руководить Россией во время войны и глубину призыва Родзянко о том, что «ради спасения России и продолжения войны с Германией необходимо ваше отречение».

И последнее. Акт отречения, конечно же, не был спонтанным или необдуманным решением, иначе бы не существовало первоначального варианта акта отречения в пользу наследника Алексея под регенством Михаила. Поэтому акт - это был выстраданный шаг и состоявшийся юридический акт, который император сделал добровольно и не дезавуировал до самой своей смерти в Ипатьевском подвале. Другое дело, что никто не предполагал падения монархии. Но это уже совсем другая история. Хотя и ее полезно изучать.

Я же скромно предлагаю коллеге Поклонской, когда она с оказией будет в Москве, посетить Государственный архив, где ей покажут и оригинал отречения, и бумагу о не принятии престола Михаилом и много других документов, которые проливают свет на забытые страницы истории. А я любезно и с удовольствием составляю ей в этом компанию, если она того пожелает, ведь содержательная дискуссия всегда и всем полезна».

Текст этого письма находится здесь: http://echo.msk.ru/blog/konstantindobrynin/1585898-echo/

Что же произошло и как это было

Уже почти 100 лет как нам навязали ложь о так называемом «отречении Николая II», которое произошло 2 марта 1917 года. До сих пор не было экспертизы того странного «документа», который служит одним единственным «доказательством» отречения Николая II.

Ненависть к Государю объединила всех врагов православной России, прикрывавшихся лозунгами свободы и демократии. Это был исключительно - масонский заговор, направленный из Англии. И не удивительно, что все участники этого заговора состояли в тайных ложах, как и то, что все члены последующего Временного правительства были масонами. В заговоре участвовало сравнительно очень малое количество людей, но это был так называемый высший свет - князья, генералы, а вскоре к ним присоединился и даже Великий Князь Кирилл Владимирович.

Император Николай II - самая оболганная фигура за всю нашу историю, но основная ложь, что он сдал страну революционерам «без сопротивления, добровольно, по слабости характера». Но и это совершенно не так. Чтобы убедиться в лживости обвинений лучше всего ознакомиться даже не с исследованиями монархистов, а с очерками коммунистического публициста М. Кольцова. Вот как он описывает поведение Государя в дни Февральского заговора: «...Придворные совершенно зря рисуют своего вождя в последние минуты его царствования как унылого кретина, - уверяет он, - непротивленца, безропотно сдавшего свой режим по первому требованию революции». С неподдельным уважением Кольцов описывает, как Государь упорно сопротивлялся всем требованиям армейцев-заговорщиков (Алексеева, Рузкого и др.) создать ответственное министерство (т. е. по сути пойти на превращение самодержавия в конституционную монархию). Его сопротивление было настолько сильным, что даже Александра Фёдоровна воскликнула в письме: «Ты один, не имея за собой армии, пойманный как мышь в западню, - что ты можешь сделать?!». А Царь делал всё, что мог - он даже направил в Петроград экспедиционный корпус во главе с генералом Н.И. Ивановым. Он сражался с революцией один (ибо заговорщики отрезали его от связи с внешним миром, от верных частей). И по этому поводу Кольцов вопрошает: «Где же тряпка? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека - самого Николая. Ничтожество оказалось стойким, меньше всех струсило».

Неспроста Государь написал «Кругом измена, и трусость, и обман» (запись из дневника от 2 марта 1917 г.).

Увы, рамки статьи не позволяют рассмотреть все обстоятельства заговора против Государя Николая 2-го, рекомендую для прочтения следующие материалы:

Остановлюсь вкратце, лишь, на нескольких моментах.

Вначале о самом «документе об отречении» , о котором, например, очень точно указал Анатолий Романевик в статье «Отречения Государя не было»: «В ленинградском Музее революции хранился долгие годы документ, именуемый подлинником отречения Николая II. Его фотокопии приводятся в различных изданиях, - пишет. Но это не подлинник, а дубликат акта, подписанного Государем под давлением заговорщиков. По словам Шульгина, подлинник был напечатан на машинке: «Это были две или три четвертушки - такие, какие, очевидно, употреблялись в Ставке для телеграфных бланков». Подпись была сделана карандашом. Проанализируем этот факт. Николай Александрович, будучи старшим сыном наследника престола, с детства был «обучен царству». Помимо общеобразовательного курса, наследник получил юридическое и высшее военное образование. Его преподавателями были выдающиеся профессора высших учебных заведений. Государь знал в совершенстве и строго соблюдал требования Императорской канцелярии. Согласно этим требованиям подлинник любого Царского Указа писался Государем собственноручно чернилами на специальной гербовой бумаге. Публикуются фотокопии «отречения» Государя, напечатанного на машинке, а не писанного собственноручно. Да и на тех листочках, о которых говорит Шульгин, текст тоже был напечатан на машинке. Подпись можно подделать, а весь текст не подделаешь, графологи сразу определят фальшивку. Законно предположить, что Николай Александрович умышленно пошел на такое, недопустимое даже в менее ответственных случаях нарушение требований ведения документации, чтобы дать сигнал верным ему людям о том, что у него вырвана власть.

Документ, о котором мы говорим, адресован не народу России, а начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Алексееву. Не зная о предательстве последнего, Государь телеграммой этой старается, очевидно, привлечь на помощь верных присяге воинов. Странно, что многие исследователи долгие годы не обращали внимания на адрес: Ставка, Начальнику Штаба. Документ, лукаво именуемый «Манифестом», в мартовских газетах 1917 года был опубликован с фальсифицированной шапкой: «Манифест. Мы, Божией Милостью Николай Вторый...», как это было действительно принято в Императорских манифестах».

И о невозможности отречения как такового, даже, с юридических законов Российской империи:

Дело в том, что Российским Основным Государственным Законам вообще не известно понятие отречения от Престола. Вот чего не учли доморощенные Робеспьеры, «мучившиеся» вопросом: «А вправе ли отрекаться Николай за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича?», - указывает Сорокин Андрей в «Юридическая ничтожность отречения Императора Николая II».

Единственная в ОГЗ статья, упоминающее право на отречение - это ст. 37. Но она говорит о праве на отречение не царствующего монарха, а лишь наследников. В ней прямо говорится о свободе «отрещись» от права, «при действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола». Да и эта свобода ограничена лишь теми случаями, «когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола». Иными словами, даже и наследование Престола в определенных случаях понимается как обязанность, отказ от которой не допускается.

Могут возразить, что даже, если право на отречение от Престола и не было предусмотрено Законами, то, руководствуясь принципом «разрешено всем, что не запрещено», Император все же мог отречься. Однако этот принцип является началом регулирующего имущественный оборот гражданского, а не государственного права. В отношении же Верховной власти, отношений «субординации» он не применим.

Учитывая же, что огромные права даны Богом Государю в неразрывной связи с его обязанностью, долгом Царского служения, а также факт миропомазания, следует признать, что отказ от обязанности, причем обязанности перед Богом, совершенно не допустим ни с точки зрения светского, в том числе и гражданского, права, ни с точки зрения права канонического, по крайней мере, без соответствующего предварительного разрешения если не Церковного Собора, то уж, во всяком случае, Святейшего Синода. Такого же разрешения, как известно, не было.

Комиссия по канонизации вынуждена была признать: «...факт отречения Императора Николая II не может считаться вероучительным или каноническим нарушением в силу отсутствия соборно принятых Православной Церковью установлений, которые бы определяли возможность отречения от престола помазанного на Царство православного Государя».

Таким образом, и с юридической точки зрения, и с точки зрения Церкви и после 2/15 марта 1917 года Николай II оставался носителем царского сана, - утверждает Анатолий Романевик. Враги России хорошо понимали, что убивают не Великого Князя, а русского Царя. Пора бы и нам это осознать!

«К сожалению, до сей поры, несмотря на все бесчисленные беды и скорби, которые выпали на долю русского человека после развала православной России, несмотря на страшные, кровавые испытания, последовавшие за революцией 1917 года, значительная часть общества по-прежнему бесконечно далека от здравой оценки событий отечественной истории ХХ столетия. Более того, сама эта история настолько мифологизирована, что даже специалисту порой бывает трудно понять - где же правда...» (Митрополит Иоанн. Русь Соборная. С.-Петербург, 1995, стр. 138).

.

Теперь перейдем к анализу самого известного текста «отречения». Вот его полный текст:

«Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Гocyдapcтвeннoю Думoю, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. г. Псков. 2-е марта 15 час. 1917 г. Николай» .

.

В отношении появления этого документа есть некоторые неясности. В. В. Шульгин в своих воспоминаниях утверждает, что текст был полностью написан самим Государем еще до приезда В. В. Шульгин а и А. И. Гучкова в Псков вечером 2 марта 1917 г.

Однако вряд ли мысль отречься от Престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича возникла у Николая Второго до приезда сих «делегатов». Дело в том, что право Цесаревича Алексея Николаевича наследовать престол «прежде всех» было совершенно очевидно. Не могла послужить единственным основанием для такого решения и гемофилия, которой был болен Цесаревич.

Начало этой болезни исходит от Королевы Англии Виктории. Она передала эту болезнь своему сыну Леопольду (который умер 31 года), а две ее дочери Алиса и Беатрисса были передатчицами этой болезни своим сыновьям. Принцесса Алиса вышла замуж за Великого Герцога Гессенского Людвига IV. От этого брака было пять дочерей и два сына. Один из сыновей (Фридрих) умер от гемофилии 3 лет, и две дочери Ирена и Алиса, Российская Императрица Александра Федоровна, были передатчицами гемофилии своим сыновьям. Принцесса Ирена вышла замуж за принца Генриха Прусского. Оба сына ее были больны гемофилией. Принц Вальдемар умер 56 лет и принц Генрих 4 лет. От дочери Королевы Виктории Беатриссы гемофилия через ее дочь Викторию-Евгению, Королеву Испании, перешла к двум сыновьям последней — принцу Альфонсу (умер 31 года) и принцу Гонзало (умер 20 лет). Так, что лица, больные гемофилией, могут жить и очень мало, и дожить до 56 лет (принц Вальдемар Прусский) и иметь здоровое мужское потомство.

Здесь же было, скорее всего, другое обстоятельство. Как мы видели, Император Николай Второй хотел, чтобы Алексей Николаевич оставался с ним до совершеннолетия, как то и предусматривают Основные Государственные Законы. Однако такое положение было совершенно неприемлемо для заговорщиков. По воспоминаниям генерала А. С. Лукомского, 2 марта 1917 г., после разговора с А. И. Гучковым и В. В. Шульгиным, Государь хотел подписать отречение в пользу Наследника. Но на вопрос, можно ли ему будет жить в Крыму, А. И. Гучков ответил, что Государю придется немедленно выехать за границу. «А могу ли тогда взять с собой наследника?» — спросил Император. Гучков ответил, что «новый Государь при регенте должен оставаться в России».

Таким образом, заговорщики фактически требовали отречения в пользу Михаила Александровича. То, что такое требование, а равно и отречение как таковое незаконны и юридического значения не имеют, мы уже говорили. Сами заговорщики признавали незаконность отречения «минуя» Алексея Николаевича. Но несовершеннолетний Император не может отречься от Престола или «присягнуть конституции».

Следовательно, уже запланированное изменниками создание, как им казалось, «правового вакуума» в результате «отречения» Михаила Александровича, было бы невозможным. Отсюда вывод — единственной возможностью установления конституционной «монархии» или скорейшего провозглашения России республикой было, в случае отречения в пользу Алексея Николаевича, цареубийство. Таковое же, совершенно понятно, лишало «лиц, облеченных доверием страны» всякой видимости законного правопреемства. Поэтому революционеры пошли на полное игнорирование закона. Но dura lex sed le x, закон суров, но это закон. «Отречение» в пользу Великого Князя Михаила Александровича было, конечно же, абсолютно незаконным.

Согласно ст. 39 Основных Государственных Законов «Император или Императрица, Престол наследующие, при вступлении на оный и миропомазании, обязуются свято наблюдать… законы о наследии Престола».

Статья 25 гласит, что «Императорский Российский Престол есть наследственный» , а в ст. 28 говорится, что «наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора». В соблюдении этого права наследства присягают также и все Члены Императорского Дома (ст. 206 Свода Основных Государственных Законов). К присяге «на верность подданства воцарившемуся Императору и законному Его Наследнику, хотя бы он и не был наименован в манифесте» о восшествии на Престол, приводятся «вообще все подданные мужского пола, достигшие двадцатилетнего возраста, всякого чина и звания» (Примечание 2 к ст. 55).

Следовательно, пока был жив Наследник Цесаревич Алексей Николаевич, Престол, во всяком случае, перейти к Великому Князю Михаилу Александровичу не мог. Великий Князь, присягнув Наследнику Николая Второго и законам о наследовании Престола, не вправе был вообще официально высказываться по вопросу о занятии Престола, кроме как само собой разумеется, о непринятии Престола вследствие нарушения Закона. Такою же верностью подданства был обязан и весь русский народ.

Столь же юридически ничтожны вряд ли самим Государем придуманные(v) слова об отречении «в согласии с Государственною Думою» и о праве законодательных учреждений устанавливать начала, которыми надлежало Михаилу Александровичу руководствоваться при управлении «делами государственными». Они, как и «ответственное министерство», противоречат принципу неотменимости Самодержавия . О принесении ненарушимой присяги вообще непонятно, кто должен ее приносить: Михаил Александрович или «представители народа».

Обратим также внимание на форму данного документа. Это, как видим, адресованная 2 марта 1917 г. не «всем Нашим верным подданным» , как положено, а в Ставку, начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генерал-предателю Алексееву телеграмма, подписанная, кстати, карандашом(vi). Основные Государственные Законы предусматривают, что даже отречение лица, имеющего право на наследование Престола, становится невозвратным, только когда оно согласно ст. 91 будет обнародовано, как уже упоминалось, Правительствующим Сенатом, и обращено в закон.

Следовательно, этот, с позволения сказать, «государственный документ», подложно названный потом «манифестом»(vii) об отречении, силы закона не приобрел и, как было рассмотрено ранее, приобрести не мог.

Дадим также юридическую оценку и заявлению Великого Князя Михаила Александровича от 3 марта 1917 г., которое также голословно объявляется отказом (viii):

«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые Основные Законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Петроград. Михаил 3 марта 1917 г.» .

Прежде всего, как следует из данного заявления, Великий Князь Михаил Александрович принял твердое решение восприять Верховную Власть. Что же касается поставленного им условия, то оно никакого правового значения иметь не может в силу ряда следующих существенных обстоятельств.

Во-первых, такое условие абсолютно противоречит правилу о наследовании Престола исключительно на основании закона (ст. 53), без необходимости согласия народа, который уже выразил в 1613 году свою действительную волю, дав священную присягу на верность всей Династии. Условие о согласии народа на принятие Престола Основными Государственными Законами Российской Империи не только не предусмотрено, но и введено в них не может. Каждый Член Российского Императорского Дома, присягая при торжественном объявлении совершеннолетия, произносит, в том числе и в качестве церковной клятвы, следующие слова:

«…По званию моему Члена Императорского Дома (или же: лица, принадлежащего к Императорскому Дому) обязуюсь и клянусь соблюдать все постановления о наследии Престола и порядке фамильного учреждения, в Основных Законах Империи изображенные, во всей их силе и неприкосновенности, как пред Богом и судом Его страшным ответ дать могу. Господь Бог мне в сем душевно и телесно да поможет. Аминь».

Никакого Временного Правительства, да еще по почину Государственной Думы возникшего, не измененными и неизменяемыми в этом отношении Основными Государственными Законами не предусматривалось. Тем более, «облеченного всею полнотой власти». Никакое «учредительное собрание» решать вопрос об образе правления, равно как и устанавливать новые законы, поскольку не отменены(ix) и не могли быть отменены старые, не может.

Потом не надо забывать, что «отречение» Николая Второго юридически ничтожно, и, следовательно, заявление Михаила Александровича, как бы ни бился в радостной истерике при его подписании господин, товарищ и брат Керенский, с точки зрения правовой, во внимание принято вообще быть не может.

Даже если бы законодательством и была предусмотрена возможность отречения в пользу Михаила Александровича, поскольку последний обусловил принятие Престола определенными обстоятельствами, а согласия на передачу Престола на этих условиях от отрекающегося от Престола получено не было, Верховная Власть, не становясь «бесхозяйной», осталась бы принадлежащей Николаю Второму.

В заключение отметим еще одно очень важное, если не главное, наряду с нарушением установленных законодательством основ правопорядка, правил принятия, обнародования и оформления рассмотренных «документов» , обстоятельство.

Главным условием признания того или иного деяния в качестве имеющего правовое значение является «свобода воли» .

В. В. Шульгин, в революционном ослеплении полагал, что «в случае отречения… революции как бы не будет (вот, именно, «как бы»). Государь отречется от престола по собственному желанию, власть перейдет к регенту, который назначит новое правительство. Государственная Дума, подчинившая указу о роспуске и подхватившая власть (вот так «подчинившаяся»)… — передаст власть этому новому правительству».

И именно отсутствие этого самого «собственного» желания окончательно убеждает в юридической ничтожности всех этих «актов» и «манифестов». Если действие, и это верно не только для гражданско-правовых отношений, совершается под влиянием насилия, угрозы, обмана, заблуждения или стечения тяжелых обстоятельств, то воля самого действующего лица на совершение соответствующего действия отсутствует, имеющее же место волеизъявление отражает волю другого лица — при насилии или угрозе, либо воля действующего лица в других случаях сформирована под воздействием обстоятельств, искажающих его истинную волю.

Все эти обстоятельства при «отречении» Императора Николая Второго, а равно и Великого Князя Михаила Александровича, имели место.

Император заблуждался относительно провозглашенной в воззвании Временного комитета приверженности «думцев» «незыблемости монархического начала». Военный министр генерал Беляев, не предпринимая никаких мер к восстановлению порядка, безответственно телеграфировал «об успокоении». Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов предлагал в качестве способа усмирения мятежа запасных частей развести мосты, это когда по льду Невы ходили трамваи. Морской министр Григорович, с целью «сохранения ценных кораблестроительных карт», требовал ухода из Адмиралтейства верных Государю войск. Императорский поезд не пропускали в Петроград. Государя не подпускали к телеграфу и телефону (штаб Северного фронта имел прямую телефонную и телеграфную связь с Петроградом). Приказы Верховного Главнокомандующего саботировались и, даже, без Его ведома отменялись. И Родзянко, и Алексеев, все безсовестно лгали Государю об истинном положении в столице, а, ведь, по признанию захватившего Министерство путей сообщения Бубликова достаточно было одной дивизии, чтобы подавить бунт — в Таврическом дворце при сообщении о движении войск на Петроград несколько раз поднималась паника, при случайных выстрелах на улице «революционные солдаты» выскакивали в окна.

Царя самым подлым образом обманывали и отношении действительного настроения петроградского населения, которое якобы выступало против Государя лично, и в отношении войск, среди которых якобы не было надежных частей. Августейшая семья, не имея возможности вследствие болезни детей выехать из Царского Села, подвергалась величайшей опасности. Ну, конечно, и угроза внутренних беспорядков во время напряженнейшей борьбы с внешним врагом, накануне победы, свидетельствовала о стечении тяжелых обстоятельств, о которых прямо говорится в телеграмме от 2 марта 1917 г . Императору почти открыто угрожали убийством Сына и гибелью всей династии. Воистину, кругом царила «измена, трусость и обман».

Интересны обстоятельства принятия Великим Князем Михаилом Александровичем рассмотренного решения. 3 марта 1917 г . в дом № 12 по Миллионной улице в Петрограде, где находился Великий Князь питерские заговорщики прибыли чуть ли не в полном составе: князь Львов, Гучков, Родзянко, Милюков, Керенский, Некрасов, Ефремов, Ржевский, Бубликов Терещенко, Шидловский, Шульгин, Набоков, Нольдеx и другие лица и убеждали его отказаться от Престола в пользу народа, который впоследствии сам изберет его или кого-нибудь другого. При этом Керенский заявил: «Я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения занять престол… Во всяком случае… я не ручаюсь за жизнь вашего высочества!..».

Все это совершенно определенно говорит о том, что отречение не состоялось.

Святой Царь-Мученик остался законным Государем Российский Империи вплоть до Его, подобной Господней Жертве на Кресте, кончины 17 июля 1918 г. Власть Временного правительства, равно как и власть его «наследников» — власть узурпированная, власть незаконная. Со 2 марта 1917 г. на всей территории Российской Империи ни одного мгновения не существовало и не существует какого бы то ни было рода или вида («ветви») государственной власти, которая могла бы претендовать на какой угодно род или вид законной преемственности. Все имеющиеся документальные акты перехода власти от законных ее носителей, отказа от нее и проч. — все это с юридической точки зрения не выдерживает самой снисходительной критики. Россия юридически и по сей день — Самодержавная Православная Монархия. Всякий «избиратель» или его «избранник» — лишь звено в эстафете преступников, продолжение которой и есть залог достигнутого 87 лет назад губительного успеха.

В 1613 году Народ Русский присягнул Дому Романовых до скончания века, «твердо и неразрушимо в предъидущие лета, в роды и роды» . «А кто убо не похощет послушати сего Соборного Уложения… по священным правилам святых Апостол и Вселенских седми Соборов Св. Отец и Поместных… извержен будет, и от Церкви Божией отлучен, яко раскольник Церкви Божией и всего Православного Христианства…»
_________________________________
i) Не о тверди небесной, естественно, идет речь, а небесах духовных.

ii) Не в физическом, конечно же, только смысле, но в смысле прерогатив Священного Царского служения.

iii) Мы не говорим о действиях лиц, в результате усилий которых такая телеграмма появилась, они то уж, конечно, имеют юридической значение, но с точки зрения уголовного права. Этой проблемы мы здесь касаться не будем.

iv) Не в смысле Совета Министров, а в смысле прав по управлению государством.

v) В первых телеграммах ни о какой Государственной Думе и т.п., как видим, не говорится вовсе.

vi) Это был единственный документ, подписанный Николаем Вторым карандашом.

vii) Согласно ст. ст. 54, 139, 187 Свода Основных Государственных Законов Манифестами объявлялось только о восшествии на Престол, рождении, вступлении в брак и кончине Великий Князей. Ни о каких манифестах об отречении от Престола, в имперском законодательстве речи нет.

viii) Престол переходит к законному Наследнику в самый миг наступления соответствующего события и Наследник, став в силу прямого указания закона Императором, не может отказываться от лежащего на нем долга. Гражданско-правовой порядок отказа от принятия наследства здесь не применим.

ix) Согласно ст. 94 «доколе новым законом положительно не отменен закон существующий, он сохраняет полную свою силу». Законы же должны были быть одобрены и Государственной думой и Государственным Советом (ст. 111), а потом утверждены Государем.

x) Трое последних и составили цитируемый «акт».